Стараясь не смотреть на торчащую из-за стойки ногу в черной штанине с лампасом, и остроносом ботинке, я прошмыгнул следом за Игорем на выход. Сзади бесшумной тенью плыл Законников. Он не шёл, не скользил, не крался - ни шороха не издавали его подошвы. И он не дышал, в общепринятом смысле. Все мы обычно сопим, сипим, даже спокойное ровное дыхание не абсолютно бесшумно. А Фёдор словно ниндзя какой-нибудь - стал бесплотной тенью. Так и сопроводил нас на улицу. И тут же растворился в рассветных сумерках. Потому что было раннее утро. Было тихо, сыро, и... пусто.
Ещё днём (вчера?) меня поразили перемены, обрушившиеся на пустынные ранее окрестности Врат. Когда мы здесь были в прошлое посещение, лишь плешивые скалы бесстрастно взирали на группу изможденных странников, которых, словно пасть окаменевшего монстра, провалившегося, вросшего в скалу по самую шею, изрыгнула дыра на его лице. В жерле глотки уже плескалась лава, которой Рик и его военные друзья заливали Седьмого, Тамына, и прочую шатию-братию, исчадия преисподней. И никого в этом краю не интересовали судьбоносные для нас события. Ни горы, ни насаженные на пики облака, ни вытоптанные в скалах тропы даже не пошевелились, не поморщились. Словно на плоской подошве кирпича сцепились два муравья, откусили друг другу головы, в следующее мгновение их унесло сквозняком, а кирпич даже не знал, что на это как-то надо отреагировать. Так же бесславно мы покинули серое царство.
И вдруг - такое столпотворение. Туристическая Мекка. Врата - место поклонения тысяч адептов. Какие-то сувенирные лавки, многочисленные мангалы, воки, тандыры, барбекюшницы, коптящееся и жарящееся на углях мясо, шкворчащие в казанах куры, пловы и лагманы, лепёшки-мепёшки, шашлык-башлык, сладости, музыка, и танцы. Неужели финансовое положение Ордена Хранителей настолько пошатнулось, что они вынуждены были пустить на священные земли кого попало, чтобы набить мошну? Даже захудалый некогда портовый городишко зажил бурной жизнью - полицейским джипам, что везли нас в околоток, приходилось буквально разрезать толпы народа своими тупыми мордами. Рекламные баннеры и растяжки, флаги, флажки и флажочки всех мыслимых расцветок. Лавки, магазинчики, лотки и снова - мангал-шмангал, лаваш-маваш, захады дарагой, кушай, кайфуй... В мире множество городов, в которых жизнь замирает, затихает только к утру, когда туристы уже вырубились, обессилев, а местные уборщики ещё не вылезли из постелей убирать отходы их бессилия. Всё спит. Но не УМИРАЕТ.
А мы сейчас шли именно по мёртвому городу. Солнце пока не перевалило свою тушу через горы, но вытолкнуло заместо себя порцию света, чтобы можно было рассмотреть ЭТО. Город перестал жить лет, наверное, сто назад. Вряд ли камень может стать мертвее, чем он есть. Но тут и камень выглядел покинутым жизненной энергией. Даже надгробия на фоне этих улиц смотрелись бы праздничными шатрами на ярмарке. Разрушенные постройки, состоящие порой из огрызков стен. Растрескавшиеся плиты дорожного покрытия. И естественно, никаких признаков человечества. Если для монументального геологического пласта сто лет - лишь миг, то для биологического организма это срок полного стирания с лица упомянутого пласта. Вымирание, прах, растворение в ландшафте.
-Какого хрена? - еле слышно проговорил Игорь, словно боясь нарушить покой застывшего воздуха. Но даже пустота не поддержала этих раздражений пространства, ни намёка на эхо.
-Я не знаю, брат, - прошептал я. - Нас опять швыряет между реальностями? Ох, йопт... Фёдор!
Имя мы произнесли одновременно, озарённые догадкой. Ну конечно! Кто же ещё, кроме него, мог скручивать реальность в бублик, по бесконечной поверхности которого можно бродить так же без надежды на финиш, без смысла и толка. Как только прыгун появился на нашем фарватере, сразу начали происходить странные вещи, меняться декорации, ландшафты и времена, а может даже и эпохи. Вот сучий потрох, опять втянул нас в свою безумную чехарду. Не пускает к Алексу, вышвыривает в новые и новые параллельные миры, сбивает с курса. И противостоять мы этому не можем. Вот почему пропали наши спутники. Вернее, не они, а мы исчезли из того, нашего мира. И снова ворохнулось тяжёлым камнем подозрение - а не их ли сообщником был Законников? А что, вызвали его заранее в нужное место, и поручили избавиться от нас. Чтобы не добрались мы до перемещателя. Да когда же нас оставят в покое?!
Сзади вдруг дробно и часто забабахала канонада ручного оружия. Несмотря на отсутствие эха, взрывы пороховых зарядов в гильзах заполнили всё пространство плотной шумовой завесой, и ни для чего другого более не осталось места. Даже двинуться с места, не наткнувшись на шальную инфразвуковую волну, стало невозможно. Мало того, всё ближе к нам протыкали кислородно-азотную дыхательную смесь тугие жгуты трассеров. Вечер переставал быть томным, как заметил один киногерой. И тут в метре от нас вспучился радужный пузырь межпространственного перехода. И пусть в шаговой доступности был всего один Мастер Порталов - Фёдор, что с большой долей вероятности делало его причастным к открытию двери за барьер, и пусть он несколько утратил доверие, но по ту сторону было явно безопаснее, чем по эту. И мы, не сговариваясь, прыгнули из мёртвого, но недостреленного города в... какое-то другое место.
Помещение просматривалось насквозь, можно было видеть всех постояльцев этого неуютного отеля, только мы были отделены решётками. Да и арестантов было всего трое. Тех молодых разнимателей сразу выпустили, они оказались американцами, а мы все знаем, как нигде не любят связываться с ними. Поэтому влипли только мы втроём. И хорошо, что меня поселили между Игорем и Фёдором. Если бы они оказались в соседних клетках, то нашли бы способ добраться друг до друга сквозь прутья. Игорь, слева от меня, улегся на лавку угрюмо, скрестил руки на груди, и вроде бы задремал. Но по частоте его дыхания, по вздымающейся грудной клетке я видел, что он в ярости до сих пор. А Федор, в правом закутке, наоборот, бродил из угла в угол, но чёрт возьми, эмоций на его лице не отражалось никаких. Раздражённого хищника он играл только для зрителей. А сам видимо просчитывал ситуацию, отсматривал замки, количество стражей порядка, системы охраны, и прочие детали заключения. Вряд ли эта ситуация для него необычна. Какой-то захудалый околоток, где пухлые полицейские дули щёки для форсу, дабы показать презренным нарушителям, чьи в лесу шишки. Наивные, они даже не догадывались, чьим внезапно мог оказаться ЛЕС!
И ещё меня беспокоило, куда вдруг подевались наши сопровождающие. Они же не могли не заметить возникшей заварушки - свидетелями нашего пленения стало человек триста. Специально прислали две машины, чтобы не сажать драчунов в один воронок.
-Федор, скажи честно, откуда ты вообще взялся? - я на время остановил его нервное хождение, которое начало уже раздражать. - И откуда ты узнал о ребёнке Ангела?
-Капитан, ты действительно не осознал масштаб дерьма, в которое вы дружно влезли? - Он облапил своими ручищами прутья решётки, между которыми вперил в меня пронзительный жёсткий взгляд. На волосатых пальцах полустёрто синели когда-то выколотые буквы Н И Н А. Странно, вроде раньше этих татушек у него не было, а сейчас выглядят, словно им лет пятьдесят. - Вы на самом деле подумали, что после всего, что случилось, вас так легко оставят в покое и просто отпустят?
-Ты хочешь сказать, что мы всё это время находились под надзором? - Наш диалог приобрёл признаки абсурда. Каждый игрок задавал вопросы, выкладывал их на кон; противник, не собираясь отвечать, парировал своими загадками, и они накапливались, перекрывая друг друга. - Среди нас был информатор?
-Информатор... - Прыгун усмехнулся, и решил наконец изменить ход беседы. - Дорогой мой, к вашей детсадовской группе был приставлен старший вожатый, куратор, поводырь, называй как хочешь. Такие вещи на самотёк не пускаются. Особенно с вашей способностью навлекать на себя всякие неприятности, да ещё с участием таких персонажей, которые из своих адских нор вылезают раз в тысячу лет. Как вы это делаете?!
-Значит поводырь. - Я давно подозревал нечто подобное, с тех пор, как на корабле стали появляться посторонние личности, жизнь наша перестала принадлежать только нам. - И кто же этот негласный умывальников начальник?
-Сам не догадаешься? - Хитро прищурился Фёдор.
-Гусев?
-Ты меня разочаровал, Мастер. - Он и впрям будто бы огорчился. - Это же было бы так просто и неприкрыто. Василий Никитович действительно считает, что присматривает за вами. Но он и сам под контролем. Старик теряет хватку. Вот, угодил в классическую медовую ловушку, чуть всё дело не провалил. Потерял артефакт управления. А это уже трибунал. Я запарился убеждать руководство не принимать по нему скоропалительных решений, можно сказать поручился за генерала.
-Тогда кто? - В самом деле, пройдясь перед мысленным строем наших экипажников и прочих сухопутных спутников, заглянув каждому в глаза, я так и не смог определить надзирателя.
-Тимур. - Коротко бросил Фёдор.
-Иваныч, по-моему ты меня за дурака сейчас держишь, - усмехнулся я. - Он же того... тронулся умом слегка. Почти слюни пускал. Да его и не послушал бы никто.
-Правильно, так и было задумано. - Прыгун гордо выпрямился, словно сам и являлся разработчиком этой операции, и столь удачно подобрав кадры, добился полной секретности. И теперь почивал на лаврах, наблюдая мою растерянность и отвешенную челюсть.
-И всё-таки я сомневаюсь, - не сдавался одураченный капитан Вик в моём лице.
-Конечно. Потому что приказы вы получали через маленькую Джамилю.
Стервец, всегда умел ошарашить! Получив эту добившую меня окончательно новость, я сел на нары, и углубился в воспоминания. Раз уж мне дали такой ассоциативный мозг, который может выбирать из памяти нужные кадры. Кстати, заметил эту способность только сейчас. Папка досье с надписью Джамиля, нанесенной чёрным маркером, выплыла из глубин сознания пред светлые очи, и сама раскрылась.
Мелкая чумазая девчонка в порту притаскивает записку, что нам нужно давать дёру из-под опеки Оксаны, нашей роковой знакомой.
Она же, но умытая до розовой кожи, отставив мизинец, с достоинством вкушает кашу с изюмом на камбузе.
Вот эта мелкая дрянь ворует жемчуг у Ангела, часы у Андра, и плату навигации из электронного компаса в рубке.
Следующая серия - Джами вступает на борт об руку с Тимурханом, и самой Оксаной. Это оказывается её семья, что для нас шок и трепет.
Пёса, очарованно глядящий на обаятельную девчушку, после того, как она нарекла его названным братом, якобы принадлежащим к династии Виракочей.
Вот она прыгает за нами в подземелье, таща туда же одуревшего от потери жены отца. Твою мать, его душевное расстройство выглядит настолько натурально!
Потом, уже в зале с четырьмя коридорами, она словно знает правильный путь, но показывает его так, словно об этом догадались именно взрослые, а не маленькая девочка в замызганном платьишке.
Нет, нигде не увидел я ни малейшего намёка, ни на руководящую роль Тимурхана, ни на её собственную роль глашатая высочайших повелений. А не дурит ли нам мозгов Фёдор Иванович Законников?
Железный лязг отвлёк меня от размышлений. Я вылез из директории с важными папками, проморгался, и увидел...
Прыгун стоял по ту сторону решётчатой стены моей каморки. Не справа, где был до этого, а прямо в коридоре. То есть на свободе. В одной руке у него была связка ключей, в другой, с буквами Н И Н А на пальцах, покоился тупорылый короткоствольный револьвер. Скорее всего полицейский. В конце помещения, там, где располагался пост охраны, что-то стукнуло, как будто уронили табурет, потом кто-то надсадно захрипел, заскрёбся. Не поворачиваясь к источику звуков, Фёдор вытянул в ту сторону руку с револьвером. Из-за короткого ствола, в гулком замкнутом помещении, грохотнуло так, словно выстрелили из танкового орудия. Заложило уши, но я поверил и без этого, что охранник больше не издавал никаких звуков. Краем глаза я заметил, что Игорь подскочил с койки, и застыл посреди своей камеры. Мы оба наблюдали, как дымящееся дуло медленно описывало горизонтальный полукруг в нашу сторону. Чёрная дыра с нарезами на мгновение задержалась напротив меня, затем переместилась в сторону юриста, и замерла, глядя ему прямо в живот. Тянулись секунды. И если взгляд Игоря затянуло в смертельную бездну ствола, то я заворожённо смотрел на букву "Н", украшающую фалангу указательного пальца, что обжимал сейчас спусковой крючок. И ждал, что дрогнет буква, изрыгнётся адское пламя, и свинцовый сгусток разворотит внутренности моего друга.
-Не бздюмэ, камарадос! - Вдруг хохотнул бородач, опуская руку с револьвером. - Дядя Федя не злится на плохих мальчиков. Нам ещё Алёшеньке по ушам надавать надо, за его неправильный поступок. Брать чужое нехорошо. Потерпите айн момент, граждане амнистированные, воля близко! Только ноги делать будем быстро и в темпе вальса. Капитан, держи ключи, освободи боксёра сам, а мне ещё ножичек свой забрать надо, привык я к нему...
...Сперва мне показалось, что Автор снова включил картинки прошлого, чтобы определенными ассоциациями настроить на предстоящие события. Ущипнул себя, потёр пострадавшее место. Покрутил головой по сторонам, ожидая увидеть установленные неподалёку "скрытые" камеры. И разных там статистов, гримёров, осветителей, сценаристов. Всю эту съёмочную братию, из-под потных рук которой выходят низкопробные скетчи с немудрящим сюжетом. Но ничего подобного не обнаружил. Посмотрел на своих спутников. Борский и Тарра, как ни в чём ни бывало, вслед за толпой туристов невозмутимо топали по дорожке к титанической махине Врат. И только Игорь встревоженно оглядывался, отмечая взглядом кое-что, привлекшее и моё внимание.
-Ты тоже видишь это? - спросил я друга.
-Кэп, хрень какая-то. Ну это перебор уже.
-Согласен. Сам себе не поверил, решил, постановка какая-то. Потом подумал, какая на хрен постановка, для кого? И откуда здесь народу столько?
-Может сильно похож просто? - Игорь еще раз оглянулся через правое плечо.
-Оппа, начальник, какая встреча, в натуре! - развязный голос слева сзади развеял все наши надежды на ошибку. - А я смотрю, вы, не вы...
Мы остановились, обменялись обречёнными взглядами, и повернулись к человеку в широких серых штанах, кургузом пиджаке явно с чужого плеча, надетом на голый торс в татуировках, и с ослепительной улыбкой на загорелом почти дочерна лице, посреди выгоревшей окладистой бороды. Фёдор Законников, наш неизменный спутник в прошлом, человек с десятком личин, совершенно загадочная и мутная особь рода человеческого, авантюрист, прыгун сквозь порталы между мирами, агент разведок мира, знакомый с такими мистическими монстрами, о которых в некоторых кругах и говорить принято вполголоса. И этот типчик стоял перед нами, открытый, как прозрачный стакан с водой, но с бегающими глазами.
-Ну здравствуй, Фёдор Иванович. - Я протянул ему ладонь, которую он тут же схватил обеими своими, и затряс, фиглярски подобострастно изгибаясь.
-Наше вам категорическое почтение, начальник! - Федя так же демонстративно обошёлся и с рукопожатием адвоката. - А вы чего пешком? А где-же легендарный пароход?
-А ты как здесь? - спросил я, игнорируя его интерес к Летучему. - Тебя же вроде повязали в катакомбах?
-Все срокА когда-нибудь кончаются, - укоризненно напомнил он в ответ, словно уличив в незнании элементарных вещей. - Мне же не вышака накрутили, и не пожизненное. Там тоже люди сидят, не звери. Приняли во внимание недостаточность улик, сфабрикованность обвинения, прокурора мучила изжога, гражданин судья торопился на свадьбу своей кровиночки-дочки-дурочки, и никому я там был не интересен. К тому же зачли боевые заслуги ветерана, справки об инвалидности, несовершеннолетних детей и чистосердечное раскаяние.
Мы озадаченно слушали всё, что он нам сейчас накручивал, плёл свою привычную ловчую паутину, не давая сосредоточиться на главном, сформулировать мысль, уводя тему с только что широкой дороги в закоулки, поросшие бурьяном, запутывая следы и на ходу меняя местами путеводные вехи, за которые можно было зацепиться. И при этом он контролировал нас, верим ему или нет, ослабляя или усиливая напор аргументов в нужные моменты, в зависимости от выражения лиц, мимики и движения глаз. Профессионал высочайшего класса. Обдуривший и Абвер, и, похоже, древних Стражей, которые его весьма успешно и эффектно пленили, да в итоге не удержали.
-Какой судья, какой прокурор? - Игорь помотал головой, словно вытряхивая из ушей весь словесный мусор, что Федечка так усердно туда напихал. - У Хранителей нет судебной системы, там всё решают верховные. Тебя же на наших глазах спеленали. А потом... А потом ты сбежал!
-Да, Иваныч, ты чего нас путаешь? - я опомнился на три слова позже Игоря. - Хорош нам тут арапа заправлять... Тьфу ты, вот зараза, как это у тебя получается?
-Работа такая, Мастер. - Законников перестал кривляться, словно скинул маскарадный костюм, и перед нами, несмотря на ту же самую одежду, вдруг предстал совершенно другой человек. Новый образ, не имеющий ничего общего с предыдущим. И сутулость пропала, и будто рукава у пиджака длиннее стали, и стал Федька похож не на откинувшегося уголовника, а на капитана дальнего плавания. И нептун меня раздери, я не заметил, как во рту у него появилась трубка, курящаяся ароматным табаком! Гипноз?!
-А что ты делаешь здесь? - рассеянно спросил Игорь. Он выискивал затерявшихся в толпе Борского и Тарру. Появление такого одиозного персонажа могло нарушить наши планы, если кто-то посторонний был о них осведомлён.
-А вы что? - вопросом на вопрос ответил прыгун.
-Мы решили посетить места боевой славы, - невинно произнес я. - Туристы мы, представляешь?
-Одни, без экипажа... - острый насмешливый тон Фёдора продемонстрировал, что конечно он нам ни капли не верит. - Возле Врат, к которым недавно имели самый пристальный интерес. Кэп, не смеши мои сандалии.
Мы машинально взглянули на его обувь - самого советского вида кеды на белой резиновой подошве, словно ожидая увидеть их весело хохочущими.
-Ладно, есть у нас тут дело, но тебя совершенно не касающееся! - Я усилил нажим на вторую половину фразы. Просто отмахнуться от этого человека не получится, это уже было понятно.
-Ну кто же может знать, что и кого касается, - в его голосе вновь мелькнули развязные нотки. - Не замути Гусев с Ангелом ребёнка, может и кораблик уже верну... ли...
Заканчивал свою глумливую речь Федька в пыли, сплёвывая оставшиеся буквы вместе с кровью из разбитых губ. Я даже не увидел момента удара. Только что они с Игорем стояли рядом, и вдруг положение тела адвоката резко поменялось, раздался хруст костяшек о лицо, и... положение второго тела тоже сменило вертикаль на горизонталь, пуская красные пузыри. Рядом вскрикнула женщина, загомонила толпа. Я обхватил Игоря за плечи и потянул на себя, потому что он уже примеривался добавить лежащему ногой в голову. Мне на помощь рванулось двое белобрысых мускулистых молодцев в шортах и майках, налетели, мы все повалились кучей на камни. Откуда ни возьмись возникли четверо полицейских, один из которых взялся оттаскивать меня от Игоря, второй лупил дубинкой по всем нам, не разбираясь, а двое крутили Федьке руки, пытаясь отобрать жуткого вида раскладную испанскую наваху с хищно изогнутым пятнадцатисантиметровым клинком. Со стальным когтем наперевес он упорно лез в нашу кучу, с самыми недвусмысленными намерениями.
...Рассадили нас по разным отсекам зарешеченного "обезьянника", которые во всех полицейских участках мира одинаковы. Из-за чёртова бородача наша цель снова отдалилась на неопределённое время...
Ненавижу это состояние - покадровое восприятие действительности. Или еще хуже - калейдоскопа фрагментов, набросанных мне в голову "Тем_кто_пишет_мою_судьбу". Словно этот второй "Я", покопавшись в замусоренном кармане, набрал горсть событий, скомкал их вперемешку, да и сыпанул небрежно, даже не заботясь о том, что попадёт в почву моего сознания, а что сдует ветром в сторону. Никакой системы, никакой хронологии.
Вот я беру с подноса у стюардессы сосательный леденец в прозрачной целлофановой обертке, хрустящей, прилипшей к телу конфеты так, что ее приходится отдирать зубами. Рот наполняется сладкой вязкой слюной, и, хоть отступает тошнота, но на смену ей приходит жажда, не менее раздражающая. Хочется попросить у бортпроводницы стакан воды, но следующее происшествие занимает её досуг, отвлекая от моего поднятого вверх призывающего перста.
Игорь не справляется с ворохом журналов и прочей рекламной продукции, которую он вытаскивает из кармана на спинке сиденья перед собой, и они рассыпаются, разлетаются, прилежно отрабатывая законы физики, которые попутно помогают крыльям нашего самолета цепляться за воздух. Ведь он довольно плотный - воздух - раз держит нас своей массой, и яркие глянцевые листки скользят в пространстве, как непослушная ребятня, разбегаясь по всему салону лайнера. Воспитанные, деликатные пассажиры, те, что сидят в крайних к проходу рядах, со снисходительными улыбками нагибаются с кресел к весёлым страничкам, и стюардесса уже присела там же, обнажив стройные ноги из-под форменной юбки. Все приветливо передают пойманных и подобранных беглецов неловкому Игорю. И он улыбается им в ответ, растерянно и благодарно принимая обратно своих потеряшек.
Наконец с уборкой покончено, и поднявшаяся с корточек (одним элегантным движением, без хруста в коленях) проводница оглаживает юбку на бёдрах, замечает мой торчащий палец, делает в мою сторону шаг, но тут самолёт проваливается на сотню метров в воздушную яму, над переборкой загорается и мигает тревожным красным цветом лампа, и несостоявшаяся спасительница, ловко справляясь с гравитационными неурядицами, скрывается за занавесками в сторону кабины пилотов.
Потом всё налаживается, я получаю вожделенную воду, смывая внутрь себя не растворившуюся до конца слизь леденца. И сон, как чёрный экран при смене кадров, отделяет салон воздушного судна от палящего солнца над плавящимся асфальтом следующего аэродрома. Был ли сон короток, или длинен - это остаётся на совести режиссёра. Какой-нибудь надписи, типа "Спустя три дня", перед глазами не возникает. И асфальт, липнущий к подошвам, как тот леденец к зубам, вдруг сменяется на такой же раскалённый песок. Тут же начинает хрустеть то в одном ботинке, то в другом. Что за глупость, придти на пляж в туфлях и носках? Но это и не пляж вовсе, а пустыня, причем пейзажи смутно знакомы.
Спасибо потустороннему моему отражению, его фантазия и авторская задумка подгружают в мозг несколько картинок под грифом "Де жа вю". Как стопка фотографий из пухлого досье, с нарисованными стрелочками поверх изображений, и пояснителными пометками. Вот на этом взгорке, пару или тысячу лет назад, прямо из песка выскочили незнакомцы, забинтованные в грязные неопрятные полосы ткани, сплошь чёрные. Мы не успеваем ни испугаться, ни что-либо предпринять, нагруженные тяжёлыми ящиками с камнями братьев Мартинесов. Мы даже не соображаем бросить их на землю, чтобы освободить руки для какой-никакой обороны. Из-за наших спин стремительными тенями выстраивают заградительный живой барьер некогда флегматичные спутники, которых мы принимали за конвоиров. Они вступают в неравный бой с "песчаными людьми". Сообразно антуражу, древним желтым пескам, сухим кустам, камням, похожим на торчащие недоразрушенные зубы, бой ведётся на ножах, саблях, пиках, мечах - арсенал холодного клинкового оружия с обеих сторон обширен и пугающ. За долгие века человек придумал миллионы инструментов для истребления ближнего своего. Мы стоим, запорошённые взметаемой пылью, сухость которой смачивается пурпурными брызгами - здесь всё по настоящему, по-взрослому. Крики, воинственные и отчаянные, хрипы ярости и агонии, и совершенно звериное стремление расчленить противника на возможно большее количество фрагментов. Когда нечем держать оружие - отделённые от тела руки втоптаны в кровавую кашу под ногами - в ход идут зубы, вырывающие куски плоти из глоток, шей и всего, что не успело увернуться.
Я уже не помню точный счёт этого файтинга. Но главное было достигнуто - нас не смогли остановить. Мы донесли камни до Стражей, они починили свой разобранный фашистами забор, восстановили Врата, и повесили новый магический замок. А порванные на куски охранники... что ж, они знали, на что шли. И теперь мы снова здесь, но только не дарить, а наоборот. Есть время разбрасывать камни, но приходит время их и собирать. Кажется, древний смысл этой фразы был несколько иной, но буквальное её звучание подходило сейчас как нельзя лучше. И пусть мы шли не за камнем, за артефактом - для нас он должен был стать краеугольной основой задуманного предприятия. И так всё тянулось неприлично долго. Уж не забросил ли меня мой судьботворец, отвлекшись на какие-нибудь личные дела? Не променял на плотские утехи, сладкие кушанья, мягкие перины? Ну что, скажите мне, может настолько затмить разум создателя, что он способен бросить творение на произвол стихии? Или вовсе выдернуть штепсель из розетки, остановив течение времени вокруг застывших своих героев. Чтобы они не напоминали ему о себе, что-ли? Не раздражали, не надоедали, не мешали получать удовольствие в другом месте? Я не понимаю.
Но, тем не менее, картинки вновь замелькали по ту и эту сторону радужной оболочки глаз. Воздух задвигался, зашумел. Окружающее обрело запах, температуру, объёмы и размеры, текстуру поверхности и - я уверен - внутреннее наполнение. Вздумай я разломать ветку, расколоть булыжник, внутри найду дерево и камень. Ну что ж, и на том спасибо, наш далёкий фантазёр. Давай, веди своих подопечных, куда ты там задумал. Надеюсь, на этот раз не под землю. Признаться, сухопутные гонки мне порядком надоели. Только не под землю, ладно? А?...
Время шло. От нашей перуанской делегации пришло сообщение, что она благополучно достигла места назначения и отправилась к Вратам, где когда-то мы оставили Хранителя Алекса. Но с тех пор миновал уже не один день, а никакой информации мы больше не получали. Однако причин для волнения пока не было. Артём, Макс и Кирилл уверяли, что, если бы с Игорем что-то случилось, они бы почувствовали это, поскольку связь между ними, бывшими долгое время единым целым, оставалась очень сильной.
Но ожидание становилось всё более томительным, ведь мы привыкли постоянно куда-то идти, спешить, что-то предпринимать, планировать. А тут перед лицом вынужденного безделья начали медленно впадать в безысходное уныние. Кирилл и Джамиля исследовали Варанаси, Тимур отсиживался в своём номере, так что мы его почти не видели. Макс и Андр большую часть времени проводили в баре, под мощным кондиционером обсуждая какие-то важные для них технические вопросы. Борский вернулся к работе, заверив нас, что в любой момент будет к нашим услугам. Ранджит, Руслан и Егор уехали в монастырь, где наш незадачливый дервиш так некрасиво поступил с настоятелем. Влюблённый Миха не расставался с Катенькой, которую Варлен чуть не силой отправил в отпуск. Остатки гусевского отряда держались кучкой, и мы редко встречались с ними. Ангел и Гусев часто уходили на долгие прогулки, после которых Ангел возвращалась задумчивая и молчаливая. Она ничего не рассказывала сама, а стоило мне задать хоть один вопрос, тут же ссылалась на усталость и ложилась спать. Но не спала по полночи, а то и до утра.
Артём попытался вытаскивать на прогулки и меня, но меня хватило лишь на пару небольших вылазок. Уже давно, ещё до встречи с Борским, я чувствовала лёгкое недомогание, но тогда на него некогда было обращать внимание. Теперь же, когда нужно было просто ждать, болезнь обрадованно начала затягивать меня в свои сети. Я сопротивлялась, но силы уходили, а причин этому я не видела – температура не поднималась, ничего не болело, только липкая вялость и утомление при малейшем усилии. Артём тревожился, но ни о чём не спрашивал, лишь испытующим взглядом изучал моё лицо, словно догадывался о том, что именно со мной происходит. Мне всё больше хотелось спать, и заботливый Тёмка укутывал меня одеялом, приносил в постель завтраки и прижимался лицом к моим ладоням. Какое-то время я ещё выходила из номера, но постепенно стала просиживать в нём целыми днями, всё реже и реже поднимаясь с кровати. Но чем больше я спала, тем больше мне хотелось спать.
Мне постоянно снился один и тот же сон – я шла в каком-то холодном плотном тумане, ощупью отыскивая дорогу и никак не могла найти верное направление. Так продолжалось до сегодняшнего дня. Потому что сегодня днём сон был другим.
***
Я снова была в том же тумане, что и прежде, но неожиданно услышала жуткий хруст, словно рядом со мной рушилось дерево. Я вскрикнула, отшатнулась и оказалась на краю невысокого холма, освещённого полной луной. Света от неё было достаточно, чтобы я увидела кошмарную картину, от которой сердце едва не разорвалось в груди.
Внизу, под холмом, тянулись бесконечные густые джунгли. В одном месте заросли расходились, образуя небольшой пятачок свободного пространства. и на этом пятачке, накренившись на левый борт, лежал "Летучий". Поминутно поскальзываясь на траве, я спустилась вниз и подошла к кораблю – он представлял собой до боли печальное зрелище. Половина киля валялась в стороне. Борта испещрены дырами, в которых мелькали чьи-то быстрые тени. На остатках мачт висели круглоголовые галаго и таращили на меня огромные задумчивые глаза. Огромная горилла деловито раздирала на лохмотья чудом сохранившийся парус.
– Волька... – прошептала я, неуверенно заглянув в одну из дыр борта. – Волька, ты здесь?
– Я слаб, – ответ эхом возник в голове.
– Как ты тут оказался? Почему на земле, почему ты не на воде? – прерывистым от волнения шёпотом я сыпала вопросы.
– Я слаб, – повторил барк.
Горилла на палубе глухо заворчала, галаго беспокойно заёрзали на мачтах, сбиваясь в кучу. Я оглянулась и увидела среди деревьев призрачные фигуры в балахонах. Они не двигались, постояли на месте и исчезли.
– Я слаб, – на этот раз эти слова были едва уловимы. – Помоги мне.
Горилла издала истошный вопль и швырнула в сторону обрывок паруса.
***
Я в ужасе подскочила на кровати, тут же оказавшись в объятиях взволнованного Тёмки.
– Что? Что ты видела? – спросил он.
– "Летучий"... – пробормотала я.
Захлёбываясь от слёз, я рассказала ему свой короткий сон. Артём внимательно слушал, не перебивая, и суровая морщинка между его бровей становилась всё глубже.
– Он оказался там из-за гусевского устройства, видимо, оно уже имело какую-то настройку, когда Капитан включил его, – сказал Тёмка, когда я закончила рассказ. – Он совсем один и теряет силы как тогда, когда Капитан и Ангел высадились на остров. Помнишь, он тогда усыплял тебя, чтобы поддерживать свою жизнь твоей энергией? Корабли, тем более такие, не могут существовать без экипажа и без моря.
– Но ведь он нормально перенёс, когда мы бродили по перуанским пещерам, – заметила я.
– Тогда он сам выбрал место, где будет ждать нас, – объяснил Артём, – там он не терял сил, там он их восстанавливал. И не только силы, но и тело… корпус то есть, в общем – материальную свою часть... Если мы не сможем вернуть его, он погибнет, – он сжал мне плечи. – Похоже, раз он смог пробиться к тебе, ты снова сможешь помочь ему.
– Как?
– Как в прошлый раз. Твоё состояние – не болезнь, это Волька пытается достучаться до тебя. Тебе снова нужно спать. Я буду рядом и разбужу тебя, когда наши вернутся.
– А если...
– Они вернутся, – твёрдо проговорил Артём, – рано или поздно они вернутся. А ты должна поддержать Вольку, чтобы он смог дождаться.
Тёмка заказал в номер огромный обед, заставил меня съесть всё до крошки и укутал в одеяло.
– Теперь спи, – сказал он, держа меня за руку, – всё будет хорошо.
И сон тут же опутал меня мягкой пушистой чернотой как когда-то давно, когда мы ещё не знали, что Волька живой, и когда ему была нужна наша помощь. И по этой уютной, почти осязаемой темноте, я поняла, что Артём прав, что моя сонливость вызвана слабостью Вольки и что в конце концов всё будет хорошо...
Перебраться на противоположную сторону земного шара - это вам не в магазин за водкой сходить. Всё-таки двадцать тысяч километров, если брать длину экватора. Конечно, развитие цивилизации позволило справляться с подобными расстояниями достаточно ненапряжно, была бы убедительная мотивация. И денежные средства. Бесплатно нынче не возят. И дело даже не в дороговизне топлива. Просто, когда можно взять некую плату с желающих попасть из точки А в точку Б, то непременно возьмут. Закон бизнеса - был бы спрос. И цена зависит опять же от желания путешественника. Если человеку припрёт - он не посчитается ни с какими расходами. Как тот самый алкоголик в магазин за водкой. Вот у кого мотивация такая сильная, что в ход идёт всё. Любой подручный транспорт, если торговая точка не в шаговой доступности. Военные садятся на ближайшие бронемашины. Мореходы и речники снимают с якорей буксиры и прочие посудины. Наверное только авиаторы не имеют возможности поднимать в воздух свои летательные аппараты. Впрочем, в совсем дремучих регионах, да если вертолёт вон стоит пылится без дела, а трубы горят... И плевать, что цена даже ящика пойла на порядки не сравнится со стоимостью полёта.
Сколько потратили наши орденские опекуны на это длительное путешествие, даже думать не хочу. Наверное, им сильно поджарило смуглые зады, раз профинансировали пользование бизнес-классом. Но, может так статься, что все эти лайнеры принадлежали Ордену Стражей, настолько мало походили они на набитые туристами чартеры. И стандартных регистраций мы не проходили, всех этих дьюти-фри и зон ожидания. У нас с Игорем ни разу не спросили документов ни в одном из аэропортов. Мы вообще как-то мало интересовали таможенников и погранцов. Просачивались через границы, как люди-невидимки. Хорошо ещё, нас не перевозили в закрытых наглухо тентованных грузовиках, чтобы мы не видели ни названий, ни вывесок, ни национальной принадлежности посещаемых территорий.
Опять же, всё это мало меня трогало сейчас. Закончив разбирать психологические портреты мобильных производителей в погонах, мысли переключились на Алекса и его поступок. Готов ли я осуждать его? Так ли уж подло поступил этот казавшийся другом человек? Ведь если отбросить в сторону первые эмоции, которые захлестнули сознание, сняв их, как ненужную пену с кипящего бульона, и окунуть ложку на самую глубину варева, туда, где самое мясо томится... Алекс - лицо подневольное. Верный адепт своей мистической конторы, выдержавший несколько уровней глубокой конспирации, психологически залегендированный так, что об его блокировки сломали зубы мозголомы третьего Рейха. Мог ли он поступить иначе? Пойти поперёк интересов Ордена, и грубо корёжа принципы жёсткой субординации? Я сам, как командир, который видит ситуацию шире и глубже, нежели любой член экипажа, часто сталкивался с неподчинением, которое едва не привело к фатальным последствиям. И мне это не понравилось. Я не могу применять крайние меры к штрафникам, это всё же и друзья мои. А в Ордене ренегатов с лёгкостью смахивают с шахматной доски. Но и тут вряд ли Алекс чего-то боялся. Он свято верил в правильность своих действий.
И ещё одно меня тревожило. Даже если всё у нас получится, и мы получим генеральский перемещатель, не возникнет ли у сопровождающих искушения завладеть артефактом? И что они с ним сделают? Попробуют активировать на месте? Бросят нас посреди перуанских пампас и помчатся докладывать своему начальству об удачно завершённой операции? В головы им залезть невозможно, остаётся лишь надеяться на порядочность. Если она вообще присуща данным товарищам.
С Игорем мы почти не общались. Он вообще резко изменился после произошедших событий. Официально получил своего сына, и вышел из-под тяжёлого гнёта уголовной ответственности за то, чего не совершал. Обрёл уверенность во всём облике, блеск в глазах, расправленные плечи. Правда, когда его сверкающий взгляд пересекался с моим тусклым, некое чувство вины омрачало чело, но совершенно ненадолго, словно несмелую тучку сдуло с облика солнца. Я очень неубедительно ободряюще улыбался ему, да и ненужно ему было моё ободрение. Человек стал самим собой. В отличие от меня...
Морра уснула. Я услышала её ровное дыхание минут через пять после того, как претворилась спящей. Не то, чтобы я не хотела продолжать разговор с подругой, просто мне почему то очень сильно понадобилось побыть в тишине и подумать о жизни. Надо было очень хорошо подумать...
- Да что тут думать? - Сэл присел на краешек моей кровати так тихо, как будто не был многотонным гигантом, а милой нежной кошечкой, - О чём тут думать, Ангел? Мы скоро улетим, и твоя жизнь, как и жизнь твоих друзей, вернётся в старое русло.
- Ты так думаешь, Чёрный? - совсем не удивилась я его появлению, - Ты думаешь, что всё может быть по прежнему?
- Не совсем конечно, всё таки отголоски ваших приключений никуда не денутся, на каждом из вас останется, как говорится, благословенный след Дракона.
- Что это значит?
- И очень многое, и почти ничего.
- Не говори загадками, Сэл. Если намекнул, то будь добр объяснить.
- След Дракона всегда остаётся на том, кто общался с Драконом, на некоторых очень мимолётный и почти незаметный, а на вас, пожалуй, останутся вполне ощутимые следы, ведь мы так много времени провели вместе.
- Мы что начнём обрастать чешуёй, и наши зрачки перестанут быть круглыми?
- О, нет, Ангел, такие изменения вам точно не грозят, это только Люди Древней Крови становились слегка похожими на Драконов, но они с нами жили постоянно, годами в непосредственной близости. У вас всё будет на уровне чувств и эмоций. Каждому из вас будет даровано усиление какого - либо одного чувства, у тебя скорее всего "вкус", он же тебе нужнее всего.
- Ну да, вкус мне не помешает...
- Причём, это будет не только вкус еды, но и вообще чувство вкуса. Может благодаря нашему "следу" научишься прилично одеваться наконец.
- Ах ты, вредная рептилия, чем тебе не нравится моя одежда?
- У тебя напрочь отсутствует стиль, ты просто натягиваешь на себя всё, что попадается под руки...
- Кто бы говорил! Ты вообще голый!
- Драконам ни к чему украшения в виде одежды, мы прекрасны сами по себе, ни один из ваших людских нарядов не может по красоте сравниться с нашей великолепной чешуёй!
- Одежда - это не украшение, это защита, в основном от холода.
- Я об этом и говорю, ты совершенно не думаешь о красоте того, что на тебе надето, Если уж природа не позаботилась о твоей красоте, то ты сама должна об этом подумать, украситься одеждой и сопутствующими ей аксессуарами.
- Ладно, кончай об этом, ещё не хватало тратить сон на споры об одежде.
- Ангел, а почему ты думаешь, что это сон?
- Ну конечно сон, уж очень ты невесомый в нём, даже матрас не прогнулся, когда ты тут уселся.
- Ну ладно, пусть будет сон, если тебе так приятнее, - не стал со мной спорить Дракон.
- Про меня всё понятно, а какое чувство усилится у Морры например? - тема была довольно интересной.
- Я точно не знаю, кстати и в твоём следе я не уверен тоже, это всё будет сюрпризом.
- Ладно, а если не точно?
- Может быть чувство уверенности в себе? Лично я бы пожелал ей именно этого, побольше уверенности в себе.
- Я бы тоже, уверенности и самолюбия, ей очень не хватает любви к самой себе. А Кэп, что получит Кэп?
- Ангел, я же сказал, что не знаю!
- Я поняла, но как ты думаешь? Что ему нужнее всего?
- Кэп...Вик.., - Сэл задумался, - Ему бы я пожелал не бояться принимать решения, не страшиться своих ошибок и не брать на себя вину за ошибки других, это очень трудно быть всегда за всех в ответе, а он пытается...
- О, да, Вик именно такой...А Пёса?
- Тут всё очень просто, этому парню надо бы усилить чувство опасности, чтобы не лез сломя голову во все тяжкие, так ведь и до беды не далеко.
- Ну тебя, не накаркай!
- Я Дракон, а не ворона, Ангел, - усмехнулся Сэл, - Странно всё-таки, ты спросила почти про всех, хотя я думал, что первым будет именно Генерал, почему ты не спрашиваешь про него?
- Мне не интересно...
- Врёшь.
- Мне просто не нужно этого знать, я думаю, что вместе с вашим уходом из моей...из нашей жизни так же исчезнет и Василий Никитович, он уйдет своей дорогой, и, скорее всего, мы больше никогда не встретимся. Так зачем же мне знать о тех чувствах, которые он будет испытывать вдали от меня, зачем?
- Кто знает, Ангел, кто зает как жизнь повернётся. Кстати, ваш Фригаттен Капитан тоже не останется без нашего "следа", ему, надеюсь, подарят возможность всегда уходить и возвращаться на Летучий по собственному желанию.
- Так у него и раньше с этим не было проблем, Чёрный.
- Разве?
- Я уверена! Так было всегда, наш Рики - кошка, гуляющая сама по себе.
Обед, организованный Максом, прошёл тихо, мирно и спокойно во многом благодаря ему самому. Он сразу пресёк наши неуклюжие попытки поздравить его с забытым днём рождения и заявил, что сейчас не хочет думать ни о каких торжествах, потому что экипаж не в полном составе. А праздничным назвал обед из-за того, что очень рад наконец снова встретиться с Ангелом и со мной. Объяснив это, он очень тактично усадил Ангела между собой и Артёмом, а Андра и Гусева рассадил в разных концах стола. Благодаря такой предусмотрительности Ангел была окружена ненавязчивыми заботами призраков, а генерал с Водолазом были лишены возможности начать ссору. Постепенно благодушие Макса охватило всех, и мы сидели и сидели в прохладном полумраке ресторана, вовсе не собираясь расходиться. Неспешно беседовали на самые разнообразные темы, не касаясь тех, которые могли бы испортить кому-нибудь настроение. Несколько раз я замечала, как Артём аккуратно направлял разговор в сторону, когда он приближался к опасным вопросам – о детях, больницах, пещерах...
Мы вернулись в номер почти в полночь – таким затяжным оказался обед, плавно перешедший в ужин, а потом в ночное чаепитие. Ангел немного оживилась, и я готова была расцеловать Макса за это.
– Моррик, спасибо, что ты меня уговорила пойти, – сказала Ангел, когда мы с наслаждением вытянулись на своих постелях.
– Я обещала Максу, что в лепёшку для этого расшибусь, – призналась я. – Он сразу подозревал, что ты будешь отказываться, и я представляла, насколько настойчиво ты будешь это делать. И я очень старалась.
– Я оценила, подружка...
– Ты ведь не обижаешься на меня? Я же практически заставила тебя пойти...
– Сначала обижалась и злилась, а потом уже нет. Я всё смотрела на Гусева и думала, что было бы, если бы ребёнок всё же родился? Ну какой из него отец? Я не хочу сказать, что он бы не заботился о малыше, заботился бы, конечно. Но он же не бросит свою службу, а она у него опасная... Очень... И потом, он же такой старый, – она замялась.
– Ангел, ты не о том говоришь, – заметила я.
– Не о том, да... – помолчав, согласилась Ангел. – Я просто смотрела на него и думала... Пыталась представить, как бы всё складывалось, если бы...
– Ангельчик, не надо уже думать о том, что могло бы быть, – я пересела на постель к подруге и взяла её за руку. – Теперь надо думать о том, что есть и что будет. Прошлого не изменишь, оно уже произошло. А каким будет будущее, зависит от того, как мы проведём настоящее.
– Ты это всё верно говоришь, только... – она попыталась выдернуть руку из моих ладоней.
– Я знаю, что ты хочешь сказать, Ангел, – я сжала её пальцы, – ты думаешь, как бы я вела себя на твоём месте, говорила бы я эти же слова или нет.
– Ничего подобного! – смущённо возразила она.
– Думаешь, Ангел, думаешь. Но всё просто на самом деле. Будь я на твоём месте, всё было бы наоборот – я бы горевала, а ты меня утешала... И говорила бы мне те же слова, которые я говорю тебе. Ну или почти те же...
– Верно! – я почувствовала по голосу, что она улыбнулась. – Скоро мы вернёмся на "Летучий" и всё будет по-прежнему... Ой, Моррик, ты заешь, я потихоньку спросила Кирюшку про ритуал, который мы должны будем провести, и он сказал, что понятия не имеет, в чём он заключается. Как же так? Тарра ведь говорил, что Малыш знает.
– Тёма рассказывал, что у Кирилла всё это в генетической памяти, и она сама откроется для него, когда будет нужно. Пока Кирилл знает только, что ритуал должны провести восемь человек, связанных незримыми узами. А нас как раз восемь – Капитан, Андр, Тёма, Игорь, Макс, Кирилл, ты и я.
– А что за незримые узы?
– Я думаю, это узы дружбы, любви. Ведь они связывают, но они и незримы. Так что, я думаю, Кирилл будет вспоминать то, что надо для ритуала в своё время... Слушай, Ангел, – вспомнила я, – вот ты говоришь, что Гусев старый, а ты представляешь, сколько лет Тарре?
– Сколько? – озадаченно спросила она. – Он же молоденький совсем, вроде Михи.
– Вроде Михи? Помнишь, что ему сказал Сэл? "Ты и твои люди обещали мне найти путь в мой мир". Ангел, помнишь, я рассказывала тебе свой сон, как Сэл бился с тигром? Ведь это тогда люди дали это обещание. А по словам Сэла получается, что Тарра был среди них.
– Моррка!!! – Ангел подскочила на кровати. – Так получается, что Тарре...
– Получается, что ему несколько тысяч лет. А ты говоришь, Гусев старый. Да генерал по сравнению с ним мальчишка!
– С ума сойти! Неужели такое может быть? Но ведь Сэл не мог ошибиться. И да, я помню, что Тарра ответил ему так, словно в самом деле давал ему это обещание. А я ведь тогда не обратила внимания на это, – Ангел снова откинулась на подушку. – А палец всё ещё у тебя? Ты не отдала его Тарре, как просил Сэл в моём сне?
– Нет, не отдала. Во-первых, было не до этого, а во-вторых, Тарра и Сэл прекрасно знают, что артефакт у меня, и могли бы забрать его. Видимо, ещё не время. А может быть, Тарра решил, что не стоит ему лететь с ним в Перу. Когда провожали наших, я сказала Капитану про артефакт, и он сказал, что раз мы с тобой так благополучно сохраняли его до сих пор, пусть так и остаётся, пока не будет ясно, что с ним делать.
– Хорошо, что Капитан знает, – зевнула Ангел.
– Конечно, хорошо, – согласилась я, перемещаясь обратно на свою кровать. – И потом, мы теперь не одни, и уже не так страшно, верно?
В ответ я услышала ровное дыхание уснувшей подруги и решила немедленно последовать её примеру.
Время до отлёта Капитана и его спутников пролетело быстро, все давали друг другу всевозможные советы, желали хорошего пути и делали прочие вещи, которые всегда делаются накануне расставания. Помахав вслед улетающему самолёту, мы вернулись в отель, почти сразу разошлись по номерам и улеглись спать. Не скажу про остальных, но я, несмотря на то что был неприятно поражён и чрезвычайно взволнован поступком Алекса, уснул почти сразу и спал без сновидений. Когда же проснулся, солнце уже заглядывало в номер сквозь неплотно закрытые жалюзи, но время было ещё раннее. Кирилл спал, уткнувшись носом в подушку, а Макс уже сидел на постели поверх одеяла и листал местный журнал.
– Наконец-то, – проворчал он, заметив, что я не сплю. – Я тут уже со скуки не знаю чем заняться, весь сок из холодильника вылакал и журналы все изучил от корки до корки, а вы все никак отоспаться не можете.
– Имей совесть, Макс, шесть утра, – я посмотрел на часы. – Ты вообще не спал что ли?
– Да спал, конечно, просто проснулся рано.
– И много ты узнал из журналов?
– Да пошёл ты! – фыркнул Макс и запустил в меня журнал. – Тут всё на местных языках, один только на инглише, а я его знаю немногим лучше хинди! Так, картинки посмотрел... Интересно, где уже наши? – он растянулся на кровати.
– Наверное, уже в Европе, пересадку ждут, – предположил я.
– Жалеешь, что не сможешь Алекса замочить? – ехидно поинтересовался Макс. – Ты вчера был весьма... впечатляющ!
– Что, так заметно было? – я смутился.
За ночь злость на Хранителя прошла, и сегодня я уже вовсе не горел желанием кого-то убивать или даже просто бить. Так что замечание друга неприятно царапнуло память.
– Да, ты знаешь, было заметно, – ответил он. – Наконец наш Мистер Самообладание показал своё истинное лицо! Ты, оказывается маньяк-убийца?
– Да пошёл ты! – на этот раз журнал полетел в Макса.
– Ладно, не кипятись, – примирительно сказал он, бросив журнал на столик. – Скажи, ты в самом деле уверен, что он вор?
– Хотел бы я ошибиться, Макс, очень бы хотел, – совершенно искренне вздохнул я. – Но другого варианта я не вижу. Забыл сказать Игорю и Борскому, чтобы не затягивали. Это драконовское противостояние планет не за горами, надо бы им успеть.
– Не дрейфь, Тёмыч! – отмахнулся Макс. – Во-первых, противостояние для перехода важно только для Сэла, Тарра сказал, что решающей роли Юпитер не играет, дверь откроется в любом случае. Просто само перемещение драконов из одного мира в другой во время противостояния будет немного быстрее и легче. Ну типа того, что не в горку подняться, а с горки спуститься. Так что даже если наши не успеют, беды не случится. А во-вторых, Игорь с Борским потому и загорелись на пару ехать, что они могут всю операцию в самый короткий срок провернуть. И потом, в Ило мои ребята на подхвате, если что – помогут.
– И как Игорь с Борским собираются всё провернуть? – заинтересовался я.
– Ну я конкретных планов не знаю, но опыт у них есть, – Макс наслаждался своей осведомлённостью и говорил с медлительной важностью, – Игорь и этот Варлен учились на одном курсе, и была у них там своя компания. Так вот у этих двух студентов было хобби. Они изучали законодательства всяких стран, штатов и деревень и искали в них лазейки, огрехи, которые дали бы возможность эти самые законы обойти, причём сделать это законным путём. Делали они это так успешно и активно, что, когда деканат прознал про такие шалости будущих адвокатов, их обоих хотели из института турнуть, типа - за дискредитацию профессии. Так они знаешь что сделали? Они изучили пункты, на основании которых их исключить собирались, и повернули их так, что получалось, что им повышенную стипендию должны были платить! Представляешь?
– И как? Платили? – развеселился я.
– Не-а, сошлись на том, что они просто продолжат учёбу и оставили их в покое. Но парни на этом не остановились, и стали совершенствовать свои увлечения, чтобы эти находимые ими лазейки можно было не просто использовать, а использовать максимально быстро. И вот, кстати, тебе доказательство оперативности одного только Борского, – с этими словами Макс протянул мне новенький хрустящий паспорт.
Я раскрыл упругую книжечку и с удивлением уставился на собственную фотографию, аккуратно вклеенную на страницу.
– Это как? – более пространного вопроса я не смог сформулировать.
– А так! Профессионализм и никакого мошенничества, – хмыкнул Макс. – Иначе как бы Игорюха в самолёт попал? В чемодане? Борский подсуетился, и вот, вуаля! – он показал свой паспорт, раскрыв его на странице с фото. – Кирюхе тоже, кстати, сделал. Он теперь официально сын Игоря.
– А он знает? – я покосился на спящего мальчугана.
– Конечно, знает, – кивнул Макс. – Игорь же у него спросил, не будет ли он против, так Кирюха только что по потолку не бегал от радости! Так что теперь он Правдин Кирилл Игоревич, а никакой не Соколов и не Алексеевич!
Я откинулся на подушку и принялся изучать документ. Разумеется, я остался Ставрогиным Артёмом Леонидовичем, и день рождения у меня был 25 августа, вот только год в паспорте был указан не 1952-й, а 1969-й.
– А ничего, что я по этому паспорту на 17 лет моложе? – спросил я.
– Тёмыч, ты в зеркало давно смотрел? – ухмыльнулся Макс. – Ты, конечно, постарше нас, но на 67 лет никак не тянешь! Я тоже теперь не 55-го года рождения, а 72-го. Так что всё нормально. И история у нас есть, между прочим. Поскольку настоящие мы официально мертвы, то теперь мы другие люди.
– И кто же? – нахмурился я.
– Да ладно тебе строгий вид напускать! – махнул рукой Максим. – Согласись, что мы по-любому какие-то документы должны иметь. И это далеко не худший вариант! Так вот, мы все трое, будучи ещё подростками, вместе с родителями приехали в Индию, в печально известный Бхопал. Наши родители-инженеры помогали индийцам развивать промышленность и работали на комбинате неподалёку от химзавода, который в декабре 1984-го взорвался. Родители погибли, мы попали в зону заражения, долго лечились, перемещались из госпиталя в госпиталь. На родину нас не отправляли, поскольку документов не было – они остались в офисе, который сгорел при катастрофе. А сами были слабые после взрыва, говорить не могли. Так и затерялись в Индии, к счастью, нас не разлучили, и мы так всё время вместе и держались. Выросли, выучились, тут и работали. Ну и паспорта нам тут сделали, разумеется.
– Для жителей Индии мы уж слишком белокожие, – я с сомнением покачал головой.
– Борский всё продумал! Мы работали на золотых шахтах Колара, пока их не закрыли. Поэтому и не загорели.
– А чем мы занимались с 2003 года, после закрытия тех шахт?
– Искали похожую работу на других шахтах, Тёмыч. Так что греться под индийским солнцем нам было некогда.
– Неплохо! – я ещё раз заглянул в свой паспорт. – Тогда можно полагать, наш маленький отряд в Перу не задержится. Но когда Борский с Игорем успели всё это провернуть? И откуда ты знаешь про их молодые годы?
– Так ты весь вечер от своей ненаглядной не отходил! – хохотнул Макс. – И потом, мы решили к тебе не лезть после новостей об Алексе.
– Ясно...
– А раз ясно, Тёмыч, то радуйся ксиве и перестань делать умное лицо! – Макс сладко потянулся. – Приглашаю тебя на праздничный обед сегодня! Девчонки уже приглашены. Будут ещё Тимур со своей маленькой колдуньей, Ранджит и Китови. Ну и Гусев со своими, естественно. А, Руслан обещал подойти. Он вечером с Егором уезжает, кстати.
– Куда?
– В тот монастырь, где он, по его словам, оставил своё имя. Я не совсем понял эту историю, уточни у Морры, она в курсе. В общем, там с его стороны какой-то серьёзный косяк, он здорово подставил настоятеля и теперь хочет повиниться. Ранджит, как узнал, прямо лицом просветлел, уж не знаю, что-то там у них за индийские страсти, но, похоже, для них это всё очень важно. Надеюсь, ты понял, что Русин – отец гусевского Семёнова?
– Это я понял, – кивнул я, – а что за праздничный обед?
– Днюшка у меня, Тёмыч, днюшка! – Макс перевернулся на живот и обнял подушку. – Ну обед так, громко сказано, конечно. Посидим немножко просто. Я думаю уже на "Летучем" по-настоящему отметим, если, конечно, время будет.
– Ма-акс, – виновато протянул я. – Совсем из головы вон, извини!
– Да ты что, Тёмыч! – возмутился Макс. – Перестань, ерунда это! Мы про Кирюшкин-то день рождения второй год забываем, и то ничего. А я взрослый мужик! Просто лишний повод всей компанией собраться. Ну почти всей... и потом, соскучился я по девчонкам нашим, сил нет!.. Ладно, подъём! – Макс соскочил с кровати и скрылся в ванной комнате.
Отсчёт дней до возвращения "Летучего" начался. Как-то там у наших всё сложится с Хранителями?
Впервые за несколько месяцев я мог отдохнуть. Просто откинуться на спинку кресла самолёта, закрыть глаза и... А что "и"? Спать? Сейчас от меня ничего не зависело, и даже спутники - местные непростые люди - не посчитали нужным пригласить нас с Игорем на импровизированное совещание. Да мы и не стремились. Что бы они там ни напланировали, всё равно наступит момент, когда кроме меня никто не сможет решить вопрос. Почему-то я был уверен, что ни с кем другим Алекс разговаривать не будет. Даже с высокопоставленным лицом его Ордена. Нет, конечно силой административной власти будут привлечены ответственные члены таинственной организации Хранителей, предъявятся права на артефакт, и претензии к действиям виновного в краже адепта. С их, юридической, точки зрения, все формальности неукоснительно соблюдутся. Но этот путь неизбежно приведёт к бюрократической волоките. Всегда приводил, и наш случай не станет исключением. И мы потеряем драгоценное время.
Это было настолько очевидно, что я небрежно смахнул подобные мысли, как бесперспективные. Буду думать о чём-нибудь другом, поскольку сон не шёл. Например, об Ангеле и Гусеве. Сколько бывает жён у военных вообще, и у генералов в частности? Официальных, записи о которых внесены в соответствующие учётные документы, и "полевых", неизбежно возникающих во время долгой службы. Причём наличие предыдущих совершенно не отменяет появления вторых. Ведь кто такой офицер? Защитник, да. Герой - несомненно. Но это ещё и самец, постоянно находящийся в режиме адреналинового стресса, в силу обстоятельств. Ведь если не война, то постоянная и потенциальная её угроза. И готовность пожертвовать собой. Я говорю о настоящих боевых офицерах. А это значит подсознательное стремление оставить после себя след на земле, потомство. А слабый пол, имеются в виду не избалованные цивилизационными "достижениями" вроде гламура и эмансипации фифы, своим природным естеством чует в армейцах эту внутреннюю силу. И тянется навстречу. Тем более, что инстинкт продолжения рода в них внедрён "по умолчанию". Ну и обаяние военной формы, особенно парадной. Она из любого практически мужчины делает привлекательного мачо.
Вот и кочуют бесшабашные "производители" по городам и весям согласно приказам, заводя тут и там приятные знакомства. Молодые и зелёные, но пышущие здоровьем лейтенанты. Обретшие жизненный опыт и брутальность майоры. Добившиеся высокого положения в армейской иерархии полковники, к тому же получившие в управление целые воинские части, а с ними и соответствующую властность и характер. Ну и генералы. Прошедшие по всем перечисленным ступеням. Пронесшиеся по защищаемой территории ураганом, или перепахавшие её основательно, метр за метром, на собственном пузе. И не исключено, что побывавшие на территории противника. Как впрочем и все упомянутые. Нюхнувшие пороху полной грудью. Ходящие бок о бок с "костлявой", порой единственной женщиной, сопровождающей их в опасном походе. Полевые жёны... Помнят ли их всех в лицо и поимённо бравые вояки? А сами они - случайные сопостельницы, оставили ли в себе хоть что-то об этих мужчинах, кроме семени? Понимали ли ласковые и жаркие утешительницы, что быть может они последние в жизни пропахших походной жизнью бойцов, кого те мнут в медвежьих обьятиях? Может ли случиться так, что вновь вернётся воин из похода, встанет на постой на ту же квартиру, и вспомнит свою солдатку?
Сколько было таких женщин у генерала Гусева? Сколько неучтённых чад за восемьдесят с лишним лет наплодил нестареющий ловелас? С каждой ли был он искренен, признаваясь в настоящих чувствах? Наверное с каждой. Отдавая себя без остатка, но и забирая всё до последней капли. Иначе, даже понимая, что эта встреча может быть последней, не раскроется самка перед лживым кобелём, стремящимся лишь почесать блуд о доверчивую дурочку. И это чувствуют бабы встроенным природой детектором. И значит Василий Никитович был честен с Ангелом, раз она позволила ему быть рядом. И поэтому не проломил ему голову ревнивый Андр, видя, как смотрит на генерала давняя подруга и вечная неразделённая любовь. Но мало ли мы теряли головы, начисто забывая тех, кому год, месяц, неделю назад клялись в самых высоких чувствах? Делая это совершенно правдиво, и веря в то что говорили. И тут же сгорали в пламени новой, неожиданной любви.
Сколько у генерала жён? Теперь это уже неважно. Скоро наши пути разойдутся, и мы больше никогда не встретимся. Хочется в это верить. Может разлука станет испытанием для Ангела. Но мне надо было думать не о их расставании. А о том, что я сам потерял, пускаясь в опасные авантюры. Летучий, где ты, дружище? Скоро мы вновь встретимся. Теперь уже команда вплотную занялась вопросом поиска украденного прибора, который поможет воссоединиться с кораблём. Где он сейчас? В какое измерение зашвырнуло наш барк? Пройдёт ещё немного времени, и мы вновь станем водоплавающими морскими путешественниками, а не сухопутными крысами и балластами мазутными, коими являемся сейчас. Как я соскучился по солёным брызгам, бьющим в обветренное лицо! По неумолкающему рокоту перекатывающихся волн. По скрипу снастей и такелажа. По хлопкам парусов под порывами дерзкого ветра. Скоро, парни, скоро...
Мы загрузились в свой автобус и покатили обратно в Варанаси. Я прижалась лбом к стеклу и смотрела на Сэла. Он свернулся клубком и задрожал всем телом, поднимая вокруг себя тучу песка. Вскоре на месте дракона возвышался лишь небольшой песчаный холм.
– Похоже, это один из способов скрываться, – сказала я, повернувшись к Артёму, который теперь сел рядом со мной.
– Да, наверное, – не сразу ответил он.
– Тёма, ты огорчён, что Капитан не позволил тебе встретиться с Алексом? – тихо спросила я.
– Нет, это правильное решение, – ровно проговорил Артём и повернулся ко мне. – Ты знаешь, там, в пещере, я ведь поверил, что он пришёл только для того, чтобы помочь нам.
– Но он спас вас? – я испуганно уставилась в его потемневшие глаза, на дне их полыхала подавляемая ярость.
– Возможно... Но только мы уже и сами были в шаге от спасения, а он просто его ускорил. Потом, когда все мы уже были в безопасности, Капитан рассказал ему о нашей цели, о драконах. И я тогда заметил, что это не вызвало у него никакой реакции – ни интереса, ни недоверия... Ничего. Словно вокруг то и дело летают нуждающиеся в помощи драконы. Но я не придал этому значения. Только теперь я понял, что он всё это знал. И уже тогда знал, как необходим нам будет этот прибор, что без него ничего не получится. И пришёл именно тогда, когда у нас появился шанс к спасению. Если бы мы погибли там, в этой огненной пещере, прибор погиб бы вместе с нами, а значит, не представлял бы опасности как элемент для открытия хода в другой мир и был бы не нужен Ордену. Понимаешь?
– Понимаю, – прошептала я.
– Он ждал, сможем мы спастись или нет. И поняв, что мы, и вместе с нами прибор, сможет спастись, он пришёл за ним... Пришёл, когда опасности практически уже не было, чтобы не рисковать самому, и попросту украл прибор у Капитана...
– Ты думаешь, он сделал это только для того, чтобы реабилитировать себя перед своим начальством? – не могла поверить я.
– А как ещё это объяснить? – горько усмехнулся он. – Он спасал не нас, он спасал прибор… и свою честь… Если это можно назвать честью.
– Но это же подло, – пробормотала я, – мне казалось, Алекс не способен на такое…
– Мне тоже, и особенно там, в пещере… Я тогда удивился, что при расставании он сказал «прощайте», а не «до свидания». Словно даже мысли не допускал, что встретится с нами ещё когда-нибудь. В самом деле, зачем снова видеть тех, кого обокрал… Мне приходилось при жизни сталкиваться с людьми, готовыми на разные мерзости ради своей выгоды, это были обыкновенные бандиты. И теперь я понимаю, что Алекс ничем не отличается от них – те же методы, хоть и иные цели. Морра, девочка, я не говорил тебе, – Артём откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза, – однажды я уже имел возможность познакомиться с принципами Алекса, и тогда я его ударил. Единственный раз в своей жизни я ударил человека, и это был Алекс... Если бы Капитан разрешил мне ехать...
– Ты бы снова его ударил?
– Боюсь, я бы его убил. И Капитан это понял.
– Тёмка... – я потянулась к нему, и он, неловко согнувшись, уткнулся лицом мне в плечо.
Всю дорогу до Варанаси он сидел в той же позе и молчал. Я чувствовала сквозь футболку Тёмкино дыхание и гладила его по волосам.
В городе Борский связался с транспортным агентством и купил четыре билета до города Хульяка, где находится ближайший к Пуно аэропорт, а оттуда уже рукой подать до Врат Богов. Если, конечно, Алекс ещё стоит на том посту. Нашим друзьям предстояло сделать несколько пересадок, и даже при этом им придётся провести в пути только в одну сторону почти двое суток.
Минут десять мы наблюдали, как Капитан хлопает себя по бокам и выворачивает карманы. Прибора не было.
– Ну что? Потерял? – нетерпеливо рыкнул Сэл.
– Я не мог его потерять! – резко ответил Капитан. – Он был в этом кармане, и это совершенно точно!
– Капитан, когда вы последний раз брали его в руки? – спросил Артём.
– Ну... В пещере ещё. Потом не до этого было. Но после этого я положил его обратно!
Артём позвал Игоря, и они вместе подошли к Тарре. С помощью адвоката Артём задал индийцу несколько вопросов и, выслушивая переводимые Игорем ответы, всё больше менялся в лице. После этого Артём снова обратился к Капитану.
– Вы видели прибор до появления Алекса или после? – в голосе Старпома зазвучали металлические нотки.
– До... Это имеет значение?
Артём побелел, между бровей пролегла суровая складка, и, когда он заговорил, голос его был совсем металлическим:
– Это имеет значение. Вы знаете, кем является Алекс. Там, в пещерах, он сказал нам, что его Орден не интересуют артефакты, созданные драконами, поскольку они не могут быть использованы против людей. Полагаю, он не был с нами полностью откровенен. Врата, построенные драконами, в самом деле не могут быть использованы против людей намеренно. Однако за те века, что прошли после переселения драконов в их новый мир, между ними и нами не было никакой связи, и никому неизвестно, что нас ждёт, когда Врата откроются. Возможно, драконы ворвутся в наш мир, чтобы отомстить свои гонителям.
– Как можно предположить, что драконы захотят причинить вред? – горько прошептал Сэл, поникнув крыльями.
– Я не хочу этого предполагать, но Орден Хранителей не исключает этого.
– Почему вы так думаете? – спросил Гусев.
– Тарра – тоже хранитель, – ответил Артём. – И он прекрасно знает об этом мнении Ордена.
– А не проще в таком случае ему было взять палец? – заметила Ангел.
– Он не мог взять палец, – возразил Артём. – Палец – создание Драконов, вернее, часть одного конкретного дракона, а такие предметы не подпадают под категорию артефактов, на которые распространяется право Ордена. А вот прибор подпадает. Без него мы не сможем вернуть корабль, который позволит нам в течение нужного времени сохранять постоянное положение в строго определённых координатах. То есть Врата не откроются.
– Тёмыч, ты что, думаешь... – неуверенно начал Макс.
– Я не думаю, я уверен, – лицо Артёма исказилось какой-то душевной мукой. – Прибор взял Алекс. Он пришёл в пещеру за ним.
– Но он спас нас, – возразил Капитан.
– Заодно спас, – сказал Старпом. – Подобный артефакт сможет оправдать его уход с поста у Врат Богов и снять все обвинения...
– Значит, нужно повидаться с ним, – сказал Гусев.
– Капитан, разрешите мне? – сжал кулаки Артём.
Капитан внимательно посмотрел на его сжатые побелевшие от ярости губы и прищуренные глаза.
– Нет, Старпом, – медленно проговорил Капитан, – вы нужны здесь. В Перу отправимся я, как капитан корабля, Тарра, как член Ордена Хранителей, и Игорь в качестве переводчика. Остальные будут ждать нас в Варанаси.
– Капитан, я не сомневаюсь в Игоре как в переводчике и не собираюсь оспаривать его опыт как юриста, – вступил в разговор Борский, – но не исключаю вероятности, что два юриста смогут оказаться вам вдвойне полезнее. Я кое-что слышал об этом Ордене, и, если прибор уже помещён в Хранилище, вернуть его обратно будет не так просто. Полагаю, на пару с Игорем мы сможем решить эту проблему.
– Хорошо, – кивнул Капитан.
– Верните свой корабль, – попросил Сэл, – и возвращайтесь сюда. Я буду ждать здесь. Вы можете оговорить всё с Таррой, а он потом передаст мне, но я хотел бы знать всё от вас. За это время мои друзья присоединятся ко мне.
– А где они сейчас? – спросила я.
– Кто где, – угрюмо ответил дракон, – мы устали скрываться... Помогите нам.
Сэл ждал нас на том же месте, где несколько дней назад произошло побоище. Но ничто уже не напоминало о том, что здесь было кровавое месиво из рептилоидов. Низину устилал ровный слой песка, на ближайших склонах зеленели редкие пальмы и кустарники. Солнце нещадно палило сверху, и нам очень не хотелось покидать прохладный салон автобуса. Сэл терпеливо дождался, когда мы подойдём к нему, тяжело поднялся и повёл нас к небольшой группе деревьев, зеленеющих в некотором отдалении. Там обнаружился широкий ручей, и окружающий воздух был относительно свежим. Дракон удобно уселся на землю спиной к солнцу и раскинул широкие крылья, устроив подобие вместительного шатра, так что мы смогли разместиться в тени рядом с ручьём, и дневная жара нас уже не мучила.
– Что за спешка? – недовольно спросил Капитан. – Мог бы дать Ангелу как следует прийти в себя.
– Она в порядке, – дракон скосил пристальные глаза на Ангела. – А мы – нет. Скоро противостояние Юпитера. Нам нужно уйти до того, как оно закончится. Следующего ждать слишком долго... и уже бессмысленно.
– Почему бессмысленно? – поинтересовался Капитан.
– Противостояние Юпитера бывает каждые тринадцать месяцев, – заметил Артём, – а великое будет только через три года. Если вам важно его ближайшее расположение к Земле, логичнее подождать… Почему вам не терпится уйти именно сейчас?
– Потому что наш мир там, – Сэл вздохнул и терпеливо пояснил: – не на Юпитере, разумеется, а в его окрестностях. Потому что кроме положения Юпитера сейчас есть множество других знаков. Потому что... Просто потому что не все из нас смогут дождаться следующего противостояния, мы не так молоды, как вам кажется, и вовсе не бессмертны... Некоторым из нас хотелось бы испустить дух среди себе подобных, – Дракон тряхнул крыльями, сбрасывая накатившую печаль, и заговорил о другом. – Как вы думаете, почему Юпитер называют телохранителем Земли? Не знаете? Так поинтересуйтесь! Мы всегда стремились уберечь мир, но, когда нас изгнали отсюда, мы решили делать это из своей новой вселенной. У ваших учёных разные взгляды, но они касаются этого мира, этого, где существуете вы. Я не стану сейчас объяснять вам тонкостей, вы достаточно умны, чтобы найти информацию самостоятельно, сведений достаточно, стоит лишь захотеть их найти. Сейчас важно найти, где переход... Вы! – вдруг рявкнул дракон, угрожающе наклонив голову к Тарре. – Вы! Ты и твои люди обещали мне найти путь в мой мир! Вы обещали, что мы сможем уйти!
– Мы сделали это, Великий Сэладон! – ответ Тарры прозвучал твёрдо и совершенно неожиданно и для нас, и для Сэла.
– Вы нашли? – растерянно спросил он. – И где он?
– Мы сделали это много веков назад, с тех пор многое изменилось, – Тарра заговорил на каком-то странном напевном языке, который совершенно непостижимым образом был понятен нам всем. – Наши жрецы изучали Землю и звёзды, изучали каждую частицу той крупицы тела, что ты нам оставил, и искали взаимосвязь между событиями прошлого, настоящего и будущего. Мы нашли то место, где твои собратья оставили дверь для вас, и мы нашли ключ к ней. Это был старый храм на вершине гор. Тогда избранные отправились на поиски тебя и твоих друзей. Но стоило найти ваш след, как вы исчезали.
– Мы не могли жить открыто, – буркнул Сэл, – после Великой битвы нас стали бояться и ненавидеть, на нас устраивали охоту...
– Мы знаем это, Великий Сэл, и сознаём свою вину за то, что не смогли выполнить свой долг быстрее. Прошли века и тысячелетия, ты знаешь это, лик Земли изменился. Храм был разрушен вскоре после битвы. Технологии, которых достигли твои враги и недруги других Драконов, позволили им перенести руины, и Храм был поглощён океаном, укрыт в самой толще океанских вод, в сердце Марианской впадины. Но мудрые жрецы сохранили подземный ход к Храму. Ключ по-прежнему находится там, под одной из колонн... Твой потерянный палец, Великий Сэл, заставит колонну отдать нам ключ.
– Нам что, опять придётся спускаться в пещеры? – простонала Ангел. – Ненавижу пещеры...
– Нет, вам не придётся спускаться в пещеры, – возразил Тарра. – Храм находится слишком глубоко – это место называется Марианской впадиной, ваши тела не выдержат нахождения там. Только Сэл и я пойдём к Храму. Но для того, чтобы воспользоваться ключом, нам нужна помощь Человека Древней Крови.
– Я не позволю тащить парня в Марианский желоб! – взъярился Игорь, силой заставляя подскочившего было Кирилла сесть на место.
– Ему не нужно туда идти, – терпеливо продолжил Тарра. – Я уже сказал, к Храму пойдут только двое – Сэл и я. Но вы должны в определённый момент оказаться строго над нами и провести ритуал. Человек Древней Крови знает, что нужно сделать. Вы понимаете? Только одновременное проведение ритуала и действие ключа откроют для Сэла и его товарищей дверь в мир Драконов.
– И как мы узнаем ваше положение на дне, чтобы оказаться над вами? – спросил Андр.
– У вас будет точный хронометр и точные координаты, – сообщил Тарра, – кроме того, Сэладон сказал мне, что у вас есть разумный корабль, и он сможет зафиксировать своё положение на некоторое время в нужной точке.
– Наш корабль, – смутился Капитан.
– Что-то не так? – поинтересовался Ранджит. – Разве у вас нет корабля? Егор говорил, вы прибыли сюда на корабле.
– На корабле, да... – Капитан пожал плечами. – Только он исчез...
– Что??? – из пасти Сэла полыхнул небольшой язычок пламени метра на полтора. – Что значит исчез???
– Значит – исчез! – хмуро ответил Капитан. – Включился прибор, и барк исчез! Ваш, между прочим, прибор, – он язвительно посмотрел на Гусева, – тот, что вы Ангелу оставили под видом кандактора!
– А какого чёрта вы его активировали? – взорвался генерал. – Вы что, малый ребёнок, на неизвестные кнопки нажимать? Корабль переместился туда, куда вы его отправили! О чём вы думали в тот момент?
– Я помню? – огрызнулся Капитан. – Это было целую вечность назад!
– Ладно, по большому счёту, это не имеет большого значения, – Гусев понемногу остывал. – В принципе, если вы сможете хорошо постараться, то сможете вернуть корабль тем же способом, каким потеряли. Надеюсь, он там в целости и сохранности. Просто снова нажмите ту самую кнопку... Прибор-то у вас.
– Разумеется, у меня, – Капитан сунул руку в карман и побледнел.
Генерал буквально оккупировал палату Ангела. Он покидал её лишь ненадолго, и только тогда кто-нибудь из нас получал возможность несколько минут провести рядом с нашим любимым Коком. Медсестра строго следила за тем, чтобы мы заходили по одному, и до меня в этот день очередь так и не дошла. Вечером доктор Мишра заверил нас, что Ангел в полном порядке и нуждается только в душевной поддержке, поэтому утром он её выпишет. Высказав это, он очень мягко, но настойчиво подвёл нас к выходу из больницы и заявил, что нам необходим отдых. На наши возражения он пригрозил, что госпитализирует всех с диагнозом "переутомление", причём разместит в разных палатах и не позволит видеться друг с другом в течение недели минимум. Проговорил он это очень серьёзно, и мы не рискнули настаивать на своём.
– Я бы хотел остаться здесь, – попытался потребовать Гусев, – я могу не заходить в палату, побуду в коридоре. И утром помогу ей добраться до гостиницы.
– Это могу сделать и я, – возразил мрачный Андр, – всё-таки она мой друг.
– Она моя жена, – заявил ещё более мрачный генерал и в ответ на наши изумлённые взгляды пояснил: – я не могу иначе называть мать моего ребёнка... пусть и не рождённого.
– В вашем присутствии нет никакого смысла! – твёрдо проговорил Мишра. – Для моей пациентки будет гораздо лучше, если к моменту выписки она сможет увидеть вас всех отдохнувшими, бодрыми и... дружными.
– В гостиницу! Все! – приказал Капитан и пресёк попытку Гусева возразить: – И вы тоже! Это приказ, и он не обсуждается!
Несколько секунд Капитан и генерал сверлили друг друга взглядами, наконец Гусев отвёл глаза и зашагал в сторону отеля.
Как и обещал Мишра, сразу после осмотра и завтрака он выписал Ангела, и очень скоро мы все вместе сидели за длинным столом в прохладном ресторане отеля. Правда, мы, обычно не страдающие отсутствием аппетита, теперь были несколько подавлены, так что обильный обед остался почти не тронутым. Разговор тоже не клеился. Может быть, если бы за столом сидели только экипажники, мы бы чувствовали себя более раскованно, но в компании с Гусевым и его командой, Тимуром и его загадочной дочерью, с молчаливым и странно изменившимся Русиным, со строгими Ранджитом и Китови мы были словно не в своей тарелке, хоть и пережито вместе было уже немало. Один только Борский воздал кушаньям должное, но и он больше отмалчивался.
– А где Миха? – я заметила его отсутствие и спросила об этом Егора не столько из любопытства, сколько для того, чтобы просто нарушить это тягостное молчание.
– У него важная встреча, – усмехнулся Егор.
– Да, с Катенькой, – широко улыбнулся Борский. – Полагаю, мы не увидим его до позднего вечера.
И снова повисло молчание. Но на этот раз оно было недолгим – прервал его невесть откуда возникший Тарра. Церемонно поприветствовав нас, он со своей неизменной чудесной улыбкой сообщил, что нас всех ожидает Великий Сэл, и мы должны незамедлительно отправиться с ним, ибо время на исходе. В чём причина спешки, он не объяснил, а на наши вопросы только улыбался и кивал. Впрочем, мы даже были рады такому повороту, ведь это избавляло нас от необходимости продолжать томительный обед. Так что мы очень активно покинули прохладу ресторана и высыпали в духоту проспекта Варанаси. Оказалось, что Тарра обо всём позаботился, и у ворот отеля нас ожидал большой автобус, который и должен был довести нас до места встречи с Сэлом. Мы расселись на удобных сиденьях, причём я не совсем вежливо оттеснила Гусева и устроилась рядом с Ангелом, Тарра занял место водителя, включил кондиционер, и автобус плавно поехал по пыльным улицам этого странного города.
– Как ты, Ангельчик? – спросила я, когда автобус уже выехал за пределы Варанаси.
– Так, – она неопределённо пожала плечами, – непонятно... Ты знаешь, я не ожидала, что генерал так остро воспримет всё это... – она беспомощно посмотрела на меня.
– Он назвал тебя женой, – заметила я.
– Да? – грустно улыбнулась Ангел. – Тогда мне придётся дать ему развод.
– Почему? – глупо спросила я.
– Моррик, рано или поздно мы вернёмся на "Летучий", а генерал – к своим делам. Я не поеду с ним, а он не останется на барке.
– Почему бы ему не остаться на барке?
– Хорошо, что ты не спросила, почему бы мне не поехать с ним, – Ангел сжала мою руку. – А на барке ему нет места, Морруся... Во-первых, они будут постоянно пререкаться с Капитаном и решать, кто из них главный. А во-вторых... – она махнула рукой, замолчала и стала смотреть в окно.
Дверь стремительно распахнулась, и я, даже не глядя в ту сторону, уже знала кто стоит на пороге. Ах, чёрт, надо было ещё подождать со слезами, их легче удержать, чем остановить. А может быть права подруга, и не стоит стесняться своих слёз? Генерал молча прошел через всю палату и тяжело плюхнулся в кресло, которое до него занимали Морра и доктор, потом, немного подумав, так же молча пересел ко мне на кровать и взял за руку. Я попыталась выдернуть свою мокрую ладонь из его руки, но захват у Генерала был по прежнему стальной.
- Тихо, Ангел, тихо, не дергайся, - его голос чуть дрогнул, - я же тебя не укушу.
- Кто вас знает, Василий Никитович, - попыталась отшутиться я, - никак не могу предугадать вашу реакцию.
- Мою реакцию на что?
- Только не делайте вид, что вы совсем не в курсе...Мне Морра рассказала, что доктор вам сообщил, и что все всё уже знают...
- Ну, предположим, что мне ещё раньше сообщил Дракон, и, я надеюсь, сделал это по твоей просьбе, Ангел.
- К сожалению...
- Почему?
- Если бы я не поторопилась ему разболтать, сейчас не пришлось бы ни в чём оправдываться...
- А ты собираешься оправдываться? В чём?
- Во всём! В том, что забеременела, в том, что не сказала, в том, что не хотела и в том, что не уберегла!
- Во всём этом нет твоей вины, Ангел.
- Моей нет? А чья есть?
- В основном вина обстоятельств, и конечно же моя!
- Ваша?
- Конечно моя! Кстати, почему ты опять обращаешься ко мне на "вы"?
- Мне так легче и удобнее. Перед чужим человеком легче исповедоваться и в грехах каяться.
- Мы уже давно не чужие друг другу, а после случившегося, можем считаться родными.
- Считаться и быть - это не одно и то же, Василий Никитович, так в чём же всё таки ваша вина, если вы не признаёте моей?
- Мужчина всегда за всё отвечает , и всегда во всём виноват, чтобы ни случилось с его женщиной и его...детьми, - последнее слово далось ему не легко.
- Это полная ерунда, вас же не было со мной.., - начала я противоречить.
- Вот именно, - перервал меня Гусев, - вот именно в этом и виноват, что меня не было рядом, что бросил и не уберёг.
- Но ты же не знал! - возмущаясь я забыла, что перешла с ним на "вы".
- И в этом тоже виноват, должен был знать или хотя бы предполагать.
- Откуда ты мог знать? Я же от тебя скрыла! - мои слёзы давно высохли, а сила негодования всё возрастала.
- И в этом виноват, значит не заслужил твоего доверия, не заслужил того, чтобы ты сообщила мне о моём сыне.
- Глупости, - вздохнула я, - просто, когда вы ушли в это "подземелье", я ещё и сама ни о чём не знала, не знала точно, только подозревала, но даже боялась в это поверить.
- Ангел, - опять схватил меня за руку Гусев, - скажи, почему ты так не хотела этого ребёнка? Почему ты так боялась этой беременности? Потому, что он от меня?
- Вась, ты совсем глупый, да? - слёзы опять покатились из глаз. - При чём тут ты?
- Как это при чём?
- Нет, ну при чём конечно, при чём. Но дело то совсем не в тебе. И кто тебе сказал, что я так уж совсем его не хотела?
- Ты сказала, ты, как только я зашёл...
- Нет, не то, ты меня не так понял. Просто всё это было совсем неожиданно и не ко времени...И я абсолютно не знала как ты к этому отнесёшься, нужен ли тебе ребёнок от меня, и нужна ли тебе сама я...
- Ангел! - возмущенно вскрикнул Генерал.
- Ну что Ангел? Это же всё естественно! Какие нас связывают отношения? Случайная встреча, короткое знакомство и одна бурная ночь? Разве при таких обстоятельствах "заводят" детей?
- Эх, Ангел, Ангел, - Гусев махнул рукой куда то в сторону, - Если бы только знала сколько лет я мечтал о наследнике, и сколько раз пытался его, как ты говоришь, "завести". И с женой, да и после её смерти были такие попытки, что уж тут скрывать. Мне всё казалось, что если у меня будет сын, родной человечек, кровь от крови моей, плоть от плоти, то я не буду в этом мире так одинок, не буду чувствовать себя совсем одним на этом свете. Годы шли, и ничего, никаких результатов, ни разу, никогда, я даже и не надеялся уже... А ты говоришь "обстоятельства"... Я же просто ошалел, когда мне Сэл сказал, что у тебя будет ребёнок..мой ребёнок...
- Но он же не знал тогда, что это мальчик, а если бы была девочка?
- Да какая разница, Энжи, какая разница? Разве я бы меньше её любил от этого? Может быть ещё больше бы любил. Говорят, что мужчины дочерей даже крепче, чем сыновей, любят. Была бы такая кареглазая кудряшка, как ты...
- Нет, Василёк, лучше голубоглазая, как ты...
А потом мы сидели обнявшись крепко-крепко и шептали друг другу: "Прости, что не уберегла. Прости, что не знал."
Не нужно обладать большим умом, чтобы понять, что Ангел хочет отрыдаться в одиночестве. Так что и моего ума для этого тоже хватило. Я лишь однажды видела её плачущей – когда из зияющей трещины в земле валил дым, и мы с ужасом представляли себе судьбу наших друзей. Хорошо, не хочет плакать при мне, пусть поплачет одна, ей это нужно, иначе горе измотает её окончательно.
Я решила не слишком торопиться, чтобы у неё было побольше времени прийти в себя до того, как экипаж ввалится в её палату или выстроится в очередь у дверей, если врач не позволит зайти к ней всей компанией. Первым делом я заглянула к доктору Мишре, благо он мог худо-бедно изъясняться по-русски. От него я кое-как смогла узнать, что состояние Ангела не внушает ему никаких опасений и держать её в больнице долго он не собирается и, если ничего не случится, завтра он сможет её выписать.
После этого я направилась в гостиницу, чтобы успокоить наших, принять душ и переодеться. Вприпрыжку спускаясь по лестнице, я налетела на генерала Гусева, который медленно поднимался наверх.
– К Ангелу нельзя, она спит! – попыталась я его остановить.
– Я подожду, когда она проснётся, – хмуро ответил он.
– А потом у неё процедуры! – я ещё не теряла надежды задержать его.
– Оракул, неужели вы думаете, что сможете не пустить меня к ней? – спросил Гусев. – Я должен с ней поговорить и сделаю это даже в том случае, если мне придётся вас связать.
Он отстранил меня с дороги и снова пошёл наверх, тяжело ступая по ступенькам. Я посмотрела на его ссутуленную спину и обмякшие плечи – сразу вспомнился давний разговор на камбузе "Летучего", когда Ангел сообщила мне, что Гусеву сто с лишним лет. И сейчас он выглядел так, что в это можно было полностью поверить. Она сказала, что генералу "...легче, чем мне, он не успел привыкнуть к этой мысли...". Ох, как же она ошибается на его счёт... Я тихонько прошла за ним и увидела, как он вошёл в палату и прикрыл за собой дверь. Что ж, пусть. Я не обещала Ангелу не пускать к ней Гусева, так что всё к лучшему. Пусть поговорят сейчас, пока никого больше нет.
Едва я вышла на улицу, как в меня вцепился Кирилл и закидал вопросами:
– Как тёть Ангел? Её скоро выпишут? Она очень больна?
– Завтра обещают выписать, больна не очень, просто слишком устала и перенервничала, – уклонилась я от дальнейших объяснений. – Ты откуда здесь? Почему не со всеми в гостинице?
– Там все мрачные сидят, и разговоры скучные какие-то. Всё про пещеры, про чудовищ этих, что из-под земли вылезли... Надоело. Надо драконам помогать, а мы тут застряли, – он с досадой дёрнул плечом.
– Нам эта помощь как-то боком выходит, – проворчала я. – Кир, расскажи, что с вами случилось после того, как вы спустились в колодец.
И весь путь до гостиницы я слушала подробный рассказ о подземном путешествии – встреча с Сэлом, ошибка в выбранном направлении пути, устроенные драконом взрывы, странный зал с огненной пропастью, плен Сэла, падение Артёма в бушующее пламя, его возвращение, обвинения в суициде, возвращение ему нормального облика, планы рептилоидов, явление Алекса и чудесное спасение.
– Покажи палец, Моррка, Джами сказала, он у тебя! – потребовал Кирилл, завершив своё повествование.
– Потом, – отмахнулась я и нырнула в прохладный холл гостиницы.
Кир крикнул мне вслед, что меня ждут в гостиничном ресторане. Я кивнула на бегу и ответила, чтобы подождали ещё – индийская жара превратила меня в липкую тушку, и мне срочно нужно было хоть немного привести себя в порядок.
Когда я вышла из номера в свежей одежде, меня встретил Артём.
– Девочка моя, сколько же вам пришлось вынести, – он уютно обнял меня, и я с наслаждением прижалась щекой к колючему свитеру. – Борский нам рассказал обо всём, что с вами случилось.
– Всё уже позади, – ответила я, обхватив Тёмку руками. – Вот Ангел поправится и всё снова будет хорошо. Мы очень волновались за вас, мы думали, что вы... – у меня снова заныло сердце и защипало глаза.
– Всё уже позади, – прошептал Артём, – мы живы, всё нормально. Мы просто прошли по пещерам и всё.
– У тебя волосы опалены... и ресницы, – заметила я.
– Это так, – смутился он, – над костром наклонился...
– Тёма, зачем ты врёшь? Я знаю всё про этот костёр! – рассердилась я, попытавшись отстраниться. – Я уже у Кирилла спросила обо всём...
– Но ведь всё равно всё это позади, – он крепче меня обнял. – Как Ангел?
– Завтра обещают выписать, но к ней пошёл генерал, – я моментально остыла. – Надеюсь, они мирно поговорят... Тёмка, как наши могли подумать, что ты сам прыгнул в огонь? – снова завелась я. – Они тебя так плохо знают?
– Я думаю, со стороны было похоже, что я нарочно, – он пожал плечами. – Мне показалось, что ты меня зовёшь, я оглянулся резко и не удержался. Может быть, ты тоже так решила бы, если бы видела...
– Я бы не решила! Ты же говорил, что никуда от меня не денешься! Помнишь?
– Помню, – усмехнулся он, зарываясь лицом в мои волосы. – Пойдём, тебе надо поесть, а потом все снова хотят вернуться в больницу, навестить Ангела. И не возражай, никто не будет слушать, что она никого не хочет видеть и прочие отговорки. Одной ей быть сейчас не нужно.
В самом прохладном уголке ресторана сидели все экипажники, команда Семёнова, Русин, Ранджит и Борский. Я не успела подойти к столу, как на меня со всех сторон посыпались вопросы, и я едва успевала отвечать, пока Капитан не стукнул кулаком по столу:
– Дайте уже ей поесть! – и на правах главного спросил: – Что сказал врач?
Набивая рот ароматными индийскими блюдами, я кое-как отвечала на вопросы, а они неслись нескончаемым потоком. Всех интересовало состояние Ангела, подробности наших похождений, которые не знал или опустил Борский, и прочее, прочее, прочее...
А потом мы снова направились в больницу, и встретивший нас в коридоре доктор Мишра в ужасе раскинул руки, преграждая нам путь:
– Только не заходите к ней все вместе, прошу вас! По двое-трое, не больше!
И только после клятвенного обещания не волновать пациентку мы были пропущены дальше. За дверью палаты слышались приглушённые голоса Ангела и Гусева.
– Подождём, пусть поговорят! – приказал Капитан, пресекая попытку Андра войти.
Мы послушно уселись на расставленных вдоль коридора диванчиках и стали ждать.
Спасибо, мои дорогие и любимые друзья и соавторы. Спасибо за тёплые слова, за добрые пожелания, за дружбу и за то, что я для вас что то значу. А уж как много вы значите для меня, я просто не могу передать словами! Спасибо за то, что вы есть!
Ангел, Ангельчик, с Днём рождения тебя, подружка! Да сбудутся все твои желания, да материализуются все мечты, да создаст неуёмная фантазия новые стремления! Да не оскудеет твоё вдохновение, и крылатая муза да принесёт тебе новые творческие замыслы в поэзии и прозе! Ангел, пусть не подводит тебя здоровье, пусть радуют близкие и пусть всё у тебя будет хорошо, чудесно и замечательно! Короче - будь счастлива сегодня и всегда!
Мне с трудом удавалось не смотреть в глаза сочувствующей подруге, не очень то и хотелось, чтобы она там рассмотрела что-нибудь, в этих самых глазах, в моих т.е. глазах. Всем будет легче, если я сумею их убедить, что я не переживаю и даже рада такому ходу событий, сначала возмутятся, упрекнут меня в черствости, а потом забудут. Моя боль - это только моя боль, жаль, что так неосторожно успела сболтнуть Дракону, а он в свою очередь очень быстро передал Генералу, было бы легче, если бы тот совсем не знал...
- Что Гусев? - с надеждой спросила я, - Как реагировал?
- А ты как думаешь? - Морра продолжала заглядывать мне в глаза, - Уж конечно не радовался.
- Мне очень жаль, что он вообще об этом узнал, моя оплошность, не надо было Сэлу говорить.
- Ничего бы не изменилось, он бы всё равно сейчас узнал обо всём, врач нам всем сообщил, что ты потеряла ребёнка. Генералу оставалось бы только факты сопоставить.
- Ну мало ли что, может и не подумал бы, что его, может до него или после него...
- Ангельчик, не говори ерунды, все же знают, что ты не такая...
- Ну да, не такая...Представляю, что они все обо мне сейчас думают...
- Кто все?
- И Кэп, и Андр, да и Призраки тоже, особенно Малыш...
- Малыш ничего не знает, его не было с нами при разговоре с доктором, он куда то отбегал.
- Вот и отлично, ему бы как раз и не хотелось ничего объяснять.
- Тебе вообще не придется никому ничего объяснять, все всё понимают, и не будут приставать к тебе с расспросами.
- Ты так думаешь? Думаешь и Васятке ничего объяснять не придется.
- Ангельчик, - смутилась Морра, - с Генералом конечно надо поговорить, сама понимаешь, он отец, ему тоже не легко.
- Надеюсь, что всё-так легче, чем мне, он не успел привыкнуть к этой мысли...
- Тебе больно, да? - глаза подруги налились слезами, - Конечно больно, ты просто хорохоришься, пытаешься скрыть свои чувства от меня, но я то вижу. Ты поплачь, поплачь, если хочешь. Лучше сейчас, когда тут только я, тогда встречу с другими будет легче выдержать.
- Ой, Моррик, сцена как из дурного романа, одна подруга страдает, другая уговаривает её поплакать.
- Этот дурной роман, как ты выразилась, называется жизнью, а в ней, как ты знаешь, может быть всё. Это же, Ангел, твоё выражение.
- Нет, Моррусик, не моё, но одного очень умного человека, я просто позаимствовала... Так ты говоришь, что они сюда все припрутся?
- А ты сомневаешься? Конечно, все зайдут тебя проведать. Приведут себя в порядок и обязательно вернутся.
- Да-с, - я была не слишком рада, - Если честно, подружка, я не очень то готова к встрече с ними, особенно с Васей, боюсь, что при нём точно разревусь.
- Ну и что? Боишься его расстроить своими слезами? Или не хочешь показаться ему слабой.
- Сама не знаю, я его слезами пока не испытывала, времени не было, злиться на него, злилась, а вот реветь при нём как то не было повода.
- А ты не бойся, в конце концов все мы люди, все можем испытывать чувства, а мы с тобой, тем более, женщины, нам любое проявление эмоций простительно. Пусть знает об этом, а не принимает тебя за одного из своих стойких оловянных солдатиков.
- Тебе не кажется, Моррик, что наш с ним быстротечный "роман" логически завершился? Трагическое, но логическое завершение. Может это сама судьба делает мне знаки, что продолжать больше не стоит, он наверняка в скором времени исчезнет вместе со своей группой, и, скорее всего, больше никогда не появится в нашей жизни, так не стоит ли поставить жирную точку прямо сейчас?
- Я бы не рубила так с плеча, Ангельчик. Но это твоя жизнь, и решать только тебе.
- Точно, моя жизнь, моё решение...Моррик, солнце, - перешла я на другую тему, - У меня к тебе просьба, ты бы не могла помочь мне принять пристойный вид, расческа, зеркало, мыльно-рыльные и кое-какая косметика мне бы сейчас не помешали...и пижаму захвати, мне эти больничные халаты-распашонки совсем не идут. Если уж принимать соболезнования, то во всеоружии.
- Конечно, Ангельчик, сейчас сбегаю в гостиницу, она здесь недалеко...
- Заодно попридержи там коней ретивых, пусть ещё часок помаются неизвестностью, кофе попьют, ок?
- Постараюсь, - Морра уже была в дверях.
- Попроси медсестру никого не пускать ко мне сейчас, - крикнула я ей вслед.
Когда подруга ушла, и я убедилась, что она не вернётся в ближайшие четверть часа, вот тут то я и дала волю своим слезам. Надеюсь, что к её возвращению следов от этих рыданий почти не останется на моём лице.
Остаток вчерашнего дня и всю ночь мы провели в больнице. Грязные, оборванные, уставшие, мы боялись покинуть больничный холл даже на минуту, чтобы не пропустить известий о состоянии Ангела. Китови, Ранджит и Тарра большую часть времени проводили в палате Туры Найнга, ранение которого оказалось очень тяжёлым, и он находился буквально на грани между жизнью и смертью. Но поминутно кто-нибудь из них прибегал к нам узнать новости об Ангеле. Поздно вечером доктор Мишра сообщил, что ей ничто не угрожает, но ребёнка она потеряла. Эта информация произвела эффект разорвавшейся бомбы – ведь кроме меня никто не знал о беременности Ангела.
– Какого ребёнка? – растерялся Андр. – У неё должен был быть ребёнок?
– Это был мой ребёнок, – контрольным выстрелом прозвучала фраза Гусева, которую он произнёс, едва шевеля посеревшими губами.
– Откуда у неё твой ребёнок? – возмутился Андр.
– От верблюда! – рявкнул генерал, отошёл в сторону и прижался лбом к стене.
Капитан и Игорь силой усадили Андра в кресло рядом с ними. Потом мужчины подходили к Гусеву, пытались говорить с ним, но он отталкивал любого, кто приближался к нему, мучительно подавляя рыдания, и только стонал раненым зверем, молотя по стене кулаком.
На рассвете стабилизировалось состояние Туры Найнга, он пришёл в себя, и Ранджит с Таррой присоединились к нам, оставив Китови наедине с его другом. Доктор Мишра разрешил мне посидеть с Ангелом и строго-настрого велел немедленно вызвать медсестру, как только она проснётся. Он запретил мне разговаривать с ней и ни в коем случае не сообщать о гибели малыша.
Я просидела в палате до полудня, не сводя глаз со спящей подруги и прислушиваясь к её слабому дыханию. Едва она делала какое-то движение, я сразу подскакивала к ней, но она продолжала спать. Наконец она зашевелилась и медленно открыла глаза. Я завопила, призывая сотрудников больницы, а пока они, наконец, не явились, мне пришлось как можно более уклончиво отвечать на её вопросы. Подоспевшие медсёстры тут же вывели меня из палаты. Я рассказала волнующимся друзьям, что Ангел в порядке, и кое-как уговорила их отправиться в гостиницу, чтобы привести себя в порядок и хоть немного отдохнуть. Они взяли с меня клятвенное обещание, что я буду держать их в курсе, и нехотя покинули больничный вестибюль. Я уселась в кресло у дверей в палату Ангела и стала ждать, только теперь позволив себе расплакаться.
Минут через тридцать дверь открылась, и по лицу доктора Мишры, выходящего из палаты Ангела, было понятно, что он сообщил ей о случившемся. Я влетела в палату, не представляя, в каком сейчас состоянии моя подруга и как я буду её успокаивать. Она лежала бледная, с совершенно спокойным лицом, и это спокойствие напугало меня больше, чем если бы я нашла Ангела, бьющейся в истерике. Ангел посмотрела на меня потемневшими глазами и ровным голосом попросила:
– Расскажи мне, что там произошло. Я почти ничего не помню. Помню только, как мы побежали к той пыльной туче. Помню, что там были наши. А больше ничего.
Я присела на краешек её постели. События последних суток были свежи в памяти, и даже беспокойство за состояние Ангела не смогло пока притупить их яркости.
***
Борский тщетно пытался найти цель в метавшемся перед нами столбе пыли. Бойцы Туры Найнга, Семёнов со своими солдатами, Ранджит, Русин и Китови метались возле него, словно что-то не позволяло им ворваться в пыльную муть. Щёлкали редкие выстрелы, но причиняли ли они кому-нибудь вред, было неясно. До нас донёсся крик Ранджита, из которго мы разобрали только имя Тарры. На зов из глубины столба выкатился и сам Тарра, начал что-то объяснять Ранджиту, взволнованно жестикулируя и то и дело порываясь метнуться обратно в толщу пыли. Но теперь и он не мог пройти туда.
– Если бы ещё подул ветер, чтобы это чёрное чудище стало снова видно, я бы хоть знал, куда стрелять, – проговорил Борский. – Интересно, гранаты смогут пробить его шкуру?
– Вы с ума сошли!!! – взвизгнули мы с Ангелом. – Это чёрное чудище и есть Сэладон!!! Его нельзя убивать! Он наш друг!
– Тогда кто наш враг? – Борский не потребовал объяснений, только деловито осмотрел свои боеприпасы. – Мне бы хотелось знать, какое оружие будет наиболее эффективно...
Непонятный шум и громкие возгласы заставили нас оставить изучение гранат и патронов и снова посмотреть в сторону столба. В его глубине что-то происходило, а толпящиеся вокруг него воины бросились врассыпную. Пыльная масса закачалась, засветилась изнутри, и вдруг из неё выкатился небольшой огненный шар, оставив после себя внушительное отверстие. Вслед за шаром из отверстия выскочили два жутких покрытых чешуёй существа.
– Вот!!! – завопили мы. – Варлен, в них стреляйте!!! Скорее!!! Это враги!!!
Варлен отреагировал моментально, но индийцы Туры Найнга оказались ещё быстрее и успели уложить одного из монстров, пока Борский наводил свои орудия. Однако второго разорвал в клочки меткий выстрел Варлена. После этой короткой схватки вся орава наших ворвалась в зиявшее в пыльной массе отверстие. Под их напором оно расширилось, и в его глубине мы увидели колышащееся пузо Сэла, а рядом с ним – Капитана, Андра, Гусева, Тимура с дочерью и всех четверых призраков. Борский что-то говорил, но мы уже его не слышали, потому что со всех ног неслись к начавшей редеть пыльной массе, даже не сообразив, что быстрее подъехали бы к ней на машине.
Когда мы влетели в пыльную толщу, она уже теряла свою плотность, и становилась похожей на негустой туман. В нём мы видели разбросанные тут и там неподвижные чешуйчатые тела, целые и разорванные на куски. Многие монстры были ещё живы, и с ними сражались воины Тарры и Найнга, не отставали от них и Ранджит с Русиным, Семёновым и его солдатами. Представительный Китови, казавшийся немного чопорным в конторе Борского, теперь вертелся волчком, отбиваясь от наседавших на него тварей. Но всё это мы воспринимали лишь как мелькающие вокруг нас картинки, видя только самое главное – экипаж "Летучего".
Я успела отметить краем глаза, как над раненым Найнгом склонился Китови, а одно из чудовищ подскочило к нему и занесло над его головой какое-то сверкающее оружие. С криком "Берегись!" к ним метнулся Русин, закрыв собой Китови и выставляя над собой автомат, держа его обеими руками, как палку. Оружие монстра со всей мощью опустилось на автомат, высекая искры, но Русин удержался на ногах, перехватил автомат и шарахнул им в челюсть чудовища. Оно отшатнулось, и тут его добил подоспевший Семёнов.
Капитан и остальные наши экипажники бросились нам навстречу. Падая в руки Артёма, я заметила, как Игорь изумлённо шагнул вперёд, неуверенно проговорив:
– Руська?
Но в Игоря тут же врезался шарообразный Борский:
– Игорюха!!! Жив, жив, зануда!
А потом я увидела, как Гусев и Андр, раскинув руки и отталкивая друг друга, кинулись к Ангелу, и как она, побледнев, рухнула, как подкошенная, на песок.
***
– В книжке про вас с Артёмом бы написали: "Она слабо вскрикнула и, лишившись чувств, упала ему на руки", – усмехнулась Ангел.
– Ну я не вскрикивала и не лишалась чувств, – возразила я. – И я не плакала и даже ничего не говорила. Но если бы в тот момент кто-нибудь захотел меня оторвать от Тёмки, ему пришлось бы отдирать меня по кусочкам.
– Что было потом? – спросила она.
– Мы все испугались за тебя. Китови приказал подогнать джип, тебя и Туру Найнга уложили в машину. Я поехала с тобой. Остальные – следом на других машинах. Военные нага укатили на автобусах в свой лагерь.
– Как же ты оторвалась от Артёма? – усмехнулась Ангел.
– С ним всё было в порядке... В отличие от тебя... Кроме Найнга никто не ранен серьёзно, так, ушибы и царапины. Тот огненный шар выпустил Сэл, и шар метался в пыли, он и покалечил большую часть монстров. Иначе неизвестно, чем бы всё закончилось. Так что все живы, кроме... – у меня перехватило дыхание, и я не смогла продолжить.
– Кроме моего ребёнка, – с убивающим спокойствием проговорила Ангел. – Но это не страшно. Ты же знаешь, Моррик, ни мне, ни Гусеву он не был нужен.
Я вспомнила, как плакал Гусев, узнав о гибели малыша. Как он глухо стонал, упираясь лбом в стену и колотя по ней кулаком, и как отталкивал от себя всех, кто пытался поговорить с ним. Но говорить об этом Ангелу я не стала – ей и без этого было сейчас тяжело. Все эти разговоры о том, что это нежеланный ребёнок, были всего лишь бравадой,
– Это был мальчик или девочка? – безразлично спросила она.
– Мальчик, – выдавила я.
– Ну и ладно, – тихо пробормотала Ангел. – Всё равно я его не хотела, – она отвернулась и прерывисто вздохнула. – Так будет лучше... для всех.
– Ты в самом деле так думаешь? – почти шёпотом спросила я и взяла её за руку.
Звон в ушах, резкий пот, холодеющие руки, мушки перед глазами и ощущение головокружения, тошнота. Ноги отказываются держать, а мозг берет краткий тайм-аут, чтобы организм смог прийти в себя или перезагрузиться. Я "падаю" в глубокий обморок. Последнее, что я помню до наступления полнейшей темноты, это лица моих чудом вернувшихся к нам товарищей, чумазые и усталые их лица...А потом полная темнота и тишина...Очнулась я в больничной палате, подключенная к каким то приборам и аппаратам, с кислородной маской на лице, внутривенно "пристёгнутая" к капельнице. Напротив меня сидела заплаканная Морра. "Что со мной?" - попыталась я спросить её глазами, но подруга как то странно отреагировала на мой вопрос, она с диким выражением на лице стала давить на какую то кнопку и орать что то вроде: "Сюда, все сюда, она очнулась!" Тут уже не выдержала я, свободной рукой содрала маску со своего лица, и спросила осипшим голосом: "Моррик, что со мной?"
- Ангельчик, родная, ты только не волнуйся! С тобой уже всё нормально...более-менее нормально...
- Значит более-менее? А что вообще было, Моррик?
- Ты упала в обморок, прямо там, на поле боя.
- Это я поняла, если я здесь и ничего не помню...хотя, нет, я помню наших, я их успела увидеть...Все живы?
- Да, Ангел, все живы и здоровы.
- Мы победили?
- Да, да, всё хорошо...
- Расскажи мне немедленно! Где все?
В этот момент в палату вбежали несколько человек в больничной униформе и с масками на лице, один из них немедленно подскочил ко мне, и ухватил меня за запястье, считая мой пульс. Две девушки, видимо медсёстры, с волнением смотрели на него. Посчитав мой пульс, потыкав в меня стетоскопом и проверив мои глазные яблоки, доктор обратился к своим помощницам на пенджаби, видимо раздавая им поручения. Девушки немедленно задвигались по палате в ускоренном темпе, одна взяла Морру под локоток и вывела за дверь, вторая сунула мне градусник за щёку, и показала мне судно, но я от неё отмахнулась, сейчас мне важнее всего было поговорить с подругой, поэтому я решила пережить все процедуры побыстрее, и попросить вернуть мне Морру назад. Однако с моими желаниями никто не считался. После измерения температуры, давления и сахара в крови, отключения капельницы и приёма таблеток, наступило время серьёзного разговора с врачом. Он удобно расположился в кресле, которое перед этим занимала Морра, и на довольно хорошем английском заговорил со мной.
- Госпожа Ангел, позволите ли мне так к вам обращаться?
- Да, конечно, - ответила я.
- Очень хорошо. Я - ваш лечащий врач, зовут меня Анупама Мишра.
- Очень приятно, доктор Мишра, надеюсь я не стала для вас слишком беспокойным пациентом, - улыбнулась я.
- Вы немного напугали своих друзей, для врачей же ваш случай совершенно не сложный. Ваш организм стандартно отреагировал на эмоциональные и физические нагрузки, я бы даже сказал перегрузки. Тем более в вашем положении...
- Вы о беременности?
- Да, именно о ней. К сожалению, к моему большому сожалению, обморок со всеми вытекающими последствиями, а так же не вовремя оказанная медицинская помощь, стали роковыми факторами, и ребёнка вы потеряли.
- Я так и подумала, - отреагировала я после минутного молчания, - Судя по боли внизу живота и странному дискомфорту.
- Это стандартные неудобства после операции.
- Операции? Мне делали операцию?
- Да, небольшую, плод погиб в утробе, и нам ничего не оставалось, как извлечь его. Операция прошла без осложнений, и уже через пару дней вы перестанете ощущать боль и другие неудобства....Чего не могу сказать о душевном состоянии, обычно женщины очень тяжело переносят подобные неприятности.
- Не волнуйтесь, доктор Мишра, я не из тех женщин, для которых беременность становится смыслом жизни, в моём возрасте к подобным сюрпризам природы привыкаешь не сразу, вот и я ещё не успела привыкнуть, я только несколько дней назад узнала, что жду ребёнка, и это было совсем не запланировано. Не хочу показаться вам черствой эгоисткой, но, думаю, что для меня такой ход событий может оказаться даже к лучшему.
- Я не совсем вас понимаю, - удивился док.
- Уважаемый доктор, дети должны быть желанны и запланированы, а в моём случае эта беременность была просто случайной, и даже отец этого ребёнка не знает ни о чем.
- Странно, потому что вчера вечером я здесь наблюдал сурового мужчину в камуфляжной форме, в глазах которого застыли невыплаканные слёзы. На мой немой вопрос, он мне сказал, что он отец этого ребёнка, и что он очень мечтал о нём,
- А вот это уже не очень радостная информация...Значит Генерал знает, значит Сэл успел ему брякнуть...
- Кто? Что?
- Не важно, Док. Если вы закончили свою беседу, то не могли бы вы позволить моей подруге Морре вернуться сюда?
- Да, да, конечно, госпожа Ангел, - затараторил доктор, поднимаясь с кресла, - Я немедленно разыщу вашу подругу...
- Я думаю, что она дожидается прямо за дверью, - успокоила его я, - Да, кстати, доктор Мишра, можно ли мне напоследок задать вам ещё один вопрос?
- Я вас слушаю, - уже от дверей оглянулся врач.
- Это для меня не очень важно, но всё таки не могу не поинтересоваться. Есть ли ещё вероятность того, что я могу забеременеть?
- Боюсь вас огорчить ещё раз, Ангел, но это, скорее всего, уже не возможно, - с поникшей головой доктор вышел из палаты, а в открытую дверь немедленно влетела Морра.
18905
18883