А вот история из жизни старого Лиса. Просыпается, короче, старый Лис у себя на хате и думает две мысли. Первая мысль: о, ништяк. Ну, это чисто абстрактная мысль, это он по сезону всегда так думает, как проснется: о, ништяк. Потому что ништяк в натуре. Тело как перышко, крыша как друшляк, внутри желудка пустота. А вот вторая мысль, он думает: а неплохо бы вот подняться и что-нибудь из ништяков вчерашних заточить неплохо бы. Потому что там ништяков нормально осталось, типа банка тушонки, булка хлеба, картошки пол-казана, короче ни фига себе ништяков осталось. И вот он встает и идет их заточить.
А ништяков, короче, нету. Пустой казан стоит, и все. Даже хлеба не осталось. Нету вобще ничего, короче. И вот Лис громко думает: а кто это мои ништяки все захавал? А из-под шкафа отзывается стремный загробный голос: ЭТО Я НИШТЯКИ ТВОИ ЗАХАВАЛ!!! Лис даже удивился: то есть как это "я ништяки твои захавал"? Это же не может такого быть, вобще, чтобы я ништяки твои захавал. И вобще ты, знаешь, не высаживай, потому что за твои ништяки вобще базара нету. Откуда, вобще, на моей хате твои ништяки? Гонишь ты, короче, ой, гонишь... А голос ему говорит: Дебил! Повторяю еще раз: Я ништяки ТВОИ захавал! А Лис ему говорит: а кто ты вобще такой, что на моем же флэту на меня дебилом называешь. А ну, если ты такой крутой, вылазь с-под шкафа, я тебе щас покажу, кто в доме хозяин. А голос ему отвечает: ДА, Я КРУТОЙ! ДЕРЖИСЬ, КОЗЕЛ, ЗА СТУЛ, Я ТЕБЕ СЕЙЧАС ВЫЛЕЗУ!
Ну, Лис, короче, взялся за стул. Стоит, смотрит, а с-под шкафа никто не вылазит. Ну, он, короче, повтыкал минут полчаса и пошел за хлебом. Вернулся, сел хавать. Вдруг слышит из-под шкафа: Чувак, хорош гнать! дай хлебушка!
Лис туда смотрит, а оттуда характерной походкой вылазит зеленая Мыша с красными глазами. И говорит: Ну, дай хлебушка! А Лис ей: хренушки! Не фиг было меня дебилом называть. А ну, лезь обратно под шкаф, не мешай мне хавать. Тогда Мыша залазит под шкаф и оттуда бухтит: (маты я пропускаю) Кусочек хлеба для бедной мышки, и то зажал! Ну, подожди: ночью вылезу, снова все схаваю.
И свалила. А Лис высел на измену. Он же ночью или спит, или в чате. Ситуацию не контролирует, короче. А Мыша, она же, во-первых, ночью не спит, в темноте все видит, это же надо теперь замарачиваться от нее хавчик прятать, чтобы она его не заточила. Это же такой напряг, короче, как на войне, теперь и не початишься нормально, все время надо за Мышу думать, чтобы она ничего не схавала. Забил пароль, вошел в Подвал -- а его не прет! Такая вот Мыша -- пришла и весь кайф навеки обломала.
Тогда Лис думает: это, наверно, сейчас надо кошку найти и подписать ее, чтобы она с Мышей разобралась. А кошку найти не проблема. Потому что она как с вечера молока напилась, и до сих пор лежит посреди хаты, как мешок с драпом. И вот Лис начинает ее тормошить, за уши, за усы, за хвост и так далее. В конце концов она открывает левый глаз и говорит: о, ништяк! А клево бы сейчас ништяков каких-нибудь заточить. Тогда Лис терпеливо и доходчиво врубает ее в ситуацию с ништяками и подлой Мышей, которую надо срочно схавать. Кошка его внимательно слушает, а потом говорит: ну, чувак, я вобще так поняла, что завтрака сегодня не будет, да? Ну, тогда я еще повтыкаю, ладно? И закрывает свой левый глаз обратно.
А тут приходят друзья-Лисы и застают своего дружбана на полу возле напрочь убитой кошки на жуткой измене. И говорят: браток, не высаживайся! Мы вот сейчас покурим и эту Мышу прищемим, чтобы она тут не бспредельничала. А Мыша им с-под шкафа: куда вам меня щемить, кони красноглазые! Разводит, короче. А с-под шкафа не вылазит.
Тогда Лисы свирепеют и разрабатывают зверский план, как эту Мышу с-под шкафа выгнать и жестоко наказать. Короче, значит так: два Лиса должны встать на стулья и трусить шкаф сверху, еще один Лис должен стучать по шкафу кулаком, еще один будет шарудеть под шкафом шваброй, а еще один встанет возле шкафа с двумя бутылками, чтобы как только Мыша вылезет, так и сразу в нее метнуть. Потом они раскуривают косой и приступают к выполнению своего плана. Короче, два Лиса становятся на стулья и начинают трусить шкаф. Еще один ритмично стучит по шкафу кулаком, еще один чисто под ритм шарудит под шкафом шваброй. А старый Лис тоже под этот ритм стучит бутылками. И вот они постепенно входят в ритм и начинают оттягиваться в полный рост, получается такой индАстриал, типа Айштунценде Нойбаутэн.
Короче, сейшенят они, значит, типа минут пятнадцать или даже полчаса, и вдруг слышат, кто-то на гитарке начал подыгрывать. Причем саунд какой-то совсем незнакомый, явно не местный, но все равно клево так, мягко и, главное, очень в тему. Смотрят -- а там стоит чувак какой-то, совсем непонятный, откуда он и вобще. Лисы его спрашивают: чувак, а ты откуда. А он говорит: я с Ивано-Франковска, шел тут мимо, слышу, люди сейшенят на ударных, вот решил с гитаркой подписаться. А Лисы говорят: та, это мы не сейшеним. Это мы Мышу с-под шкафа выгоняем.
Тогда ивано-франковец заглядывает под шкаф и говорит: ну, чуваки, это вы ее до конца сезона так выгонять будете. Потому что она уже давно под полом сидит. У вас же в плинтусе дырка, так она туда скипнула еще в начале сейшена.
Лисы смотрят: а там и в самом деле дырка офигенная, аж ветер свистит. И говорят: ух, ты! Какой, ты, блин, врубной, в натуре! А мы тут со шваброй и с бутылками. А ты, блин, сразу врубился, что она скипнула. Слы, чувак, так ты, может быть, знаешь, как ее прищемить, чтобы она не беспредельничала. Потому что она тут один день тусуется и уже всех достала. А ивано-франковец говорит: это зависит, какая у вас Мыша. Тогда старый Лис говорит: ну, она, да... Короче, знаешь, такая вся стремная, зеленая, а глаза как маленькие помидорчики. А ивано-франковец ему отвечает: ну, так это, короче, не проблема. Это вы неделю в чат не походите, и она сама по себе рассосется.
Тут все Лисы как зашумели: та, шо ты гонишь! Прямо как психиатор, в натуре. Это же как можно, целую неделю не чатиться, это же вобще умом поехать можно. А ивано-франковец им говорит: тогда давайте другой способ, менеее напряжный. Тогда давайте нажарим каши, положим грамм сто на блюдечко и поставим посреди комнаты. Мыша ночью вылезет, каши обхавается и приторчит, а мы ее только хап! и сразу запакуем в бандероль и отправим на фиг в Израиль, потому что левым здесь не место. Вот так ее сразу в Израиль и отправим. Только надо еще шкаф пересунуть в другой угол. Лисы подумали и говорят: чувак, а может быть, не надо шкаф сОвать? Потому что он такой тяжелый, прямо как монумент, четыре тонны с гаком. А ивано-франковец говорит: надо, чуваки! Не знаю, точно, зачем, но чем-то задним чувствую, что надо. И без долгих базаров встает и упирается в шкаф плечом. Тут все Лисы идут ему навстречу и довольно быстро, даже почти без матов и совсем без перекуров, пресовуют шкаф в другой угол.
Потом они по-быстрому дербанят в палисаднике траву, жарят кашу, хапают по три ложки и через полчаса уже висят в полный рост. И тема у них, короче, такая: они все сидят на полу и втыкают на блюдечко с кашей, когда же эта Мыша придет и будет хавать. А на блюдечке происходит такое бурление, шевеление, цветочки растут, птички поют, вселенные встают и рушатся, и все такое. И вот появляется зеленая Мыша, ныряет в эту кашу, начинает там валяться, бултыхаться, бегать, прыгать, и хавает, хавает, хавает -- и вот, она, короче, захавала всю кашу и зависла посреди блюдца. Тут все Лисы врубаются, что ее надо ловить, и начинают ее ловить. А она начинает от них уползать. И вот они ползут за Мышей, а она ползет от них. Ползут они, значит, ползут, и вдруг Мыша ныряет обратно под шкаф. А Лисы ударяются в шкаф головой и хором думают: ЁЁ! Какая шустрая!
А через минут пятнадцать под шкафом начинается грохот, глухие удары головой в стенку и громкие маты. Это Мыша на конкретной измене ищет свою дырку в плинтусе и не может ее найти. Потому что шкаф пересунули. И вот она бегает под шкафом, таранит плинтус и кричит: замуровали, демоны! Тогда ивано-франковец сует руку под шкаф, достает оттуда Мышу и говорит ей: ну, что, зеленая? допрыгалась?
Мыша оценивает ситуацию и понимает, что она-таки в натуре допрыгалась. И говорит: чувак, ну я же не виноватая. Просто, знаешь, вчера так на хавчик пробило, так что мне, уже и похавать нельзя? А ивано-франковец говорит: похавать тебе всегда дадут, если по-нормальному попросишь. Только наглеть не надо, ясно? А Мыша говорит: так он же сам первый на меня погнал, и хлеба не дает. А ивано-франковец говорит: ну, я вижу, ты, в натуре, тупая, ничего не понимаешь, надо тебя воспитывать. Тогда Мыша видит, что чувак совсем не пацыфист и настроен очень решительно, и говорит: все, все, все. Все я понимаю, короче, я здесь со всех сторон неправа, не надо меня воспитывать. Я уже все понимаю. И беспредельничать больше не буду. Только не надо меня воспитывать.
Тогда ивано-франковец ставит Мышу на пол и говорит: ну, смотри. Еще раз чуваки на тебя пожалуются -- можешь сразу вешаться. Ясно?
Тогда Мыша быстренько отвечает: ясно, гражданин начальник! И снова ныряет под шкаф. А потом через полчаса опять выныривает с-под шкафа и говорит: чуваки, ну, так я что-то не поняла, где моя дырочка?
Но Лисы уже все повырубались, намаялись за день, конечно. Устали, и все такое. А тут еще каша пригрузила. И всем эти Мышины проблемы по барабану, даже кошка на них не ведется. Ну, Мыша потусовалась до утра, дырочки никакой не нашла, обломалась и с хаты свалила. И больше ее здесь не видели.
PS. Все персонажи вымышленные, совпадение с реальными людьми случайно и непреднамеренно... (хотя...) /по мотивам ростаманских сказок/
Королевская Крыветка --> (1492) крыветочка мылая, тебе всё расскажу *приобнимая крыветку э-э-нф...скажем за шейку* - это всё из-за мыши. мышаньку то о-очень давно знаю - ещё по прошлой жизни, тогда она учителкой была, а я... - я попугайчиком у неё жил..... *быстро оглядываясь* -мыша, что ты ушки крестиком держишь? у тебя что-то на кухоньке горит - сбегай, солнышко, посмотри. и не грызи черпачок.... *шепотом* когда душа у неё в тихой заводи - все были довольны, а ежели на быстринке закрутит - могла на уроки опаздывать, или сказаться больной... к чести её сказать клетку мне не запирала, ну-у редко.....но искренне любила только цветы свои, клевал я их, гадил на них, но им только лучше было..... бывало поотсутствует, в загуле, дней несколько. придет уставшая - довольная (с запахом дымка и винца) и не разуваясь цветы поливать....когда я первый раз услышал, что она с цветами разговаривает - чуть с жёрдочки не упал... помню, однажды, поделала все дела - плюхнулась на пол, пальчик мне подставила, ну я подсел стал объяснять - что мол уже взрослый, пора бы о девочке подумать.....а на гладит меня, улыбается и в ответ говорит......хороший, хороший, хороший.... кстати мы с ней в одной комнате обитались.....у-у-уу-у... да что говорить, характером она не изменилась, помнишь обиделась и среди ночи в лес посеменила....бедный джип перепугался волки мол наших правил не знают, всю ночь фарами сверкал, рассекая лес на квадраты поиска, заборы ставил, объявления вешал.....ну всех на уши поставил, а она - ну ты то меня понимаешь....?
драсти,Лисы. Если будет желание и время, вот вам мое произведеньице:)))) --- Цербер
Цербер лежал на своем обычном месте, положив тяжелые головы на лапы. Ему уже в который раз снился один и тот же сон. Адам бродил по райскому саду, постепенно приближаясь к запретному дереву с запретным плодом. Он не мог подойти слишком близко: каждый раз какая-то случайность заставляла его возвращаться и начинать все сначала. Он думал об аромате тайны. Каким же вкусом должен обладать фрукт, чтобы тот, кто вкусил его, узнал ответ на все вопросы? Ему порой казалось, что он чувствует вкус познания. Каждый раз вкус был новым…
Цербер проснулся, услышав шаги. Шаги приближались. Цербер ждал, пока в тумане появятся очертания идущего. Но никого не было видно. Звук замер очень близко, у самого носа пса, и как будто прошел мимо, по направлению к Царству Умерших. Когда Цербер просыпался, его мучила одна и та же мысль: сны такими не бывают. Каким образом можно почувствовать то, что чувствует тот, кто снится? Ведь это двойная иллюзия… почему же сон такой яркий и отчетливый? Времени никогда не находилось для того, чтобы найти логическое объяснение. Времени не было. Новые души подходили к вратам, Цербер рассматривал каждую из них. Он был обречен на познание каждой из проходивших душ.
Некоторые души уходили так быстро, что Цербер о них тут же забывал. Некоторые останавливались около ворот. Не потому, что они сомневались в правоте того, кто их определил в Тёмное Царство… просто у самых ворот обитало наваждение: каждой душе казалось, что что-то еще можно изменить. Наваждение было живым, оно даже имело имя, женское имя. Цербер хранил в памяти ту единственную душу, которая однажды заговорила с ним. Она задала ему тот вопрос, которого он ждал тысячу лет. Она спросила его: " Какие сны тебе снятся? Я знаю, что ты спишь, пока никто не подходит к вратам". И ей единственной Цербер доверил свой сон. "Это же совсем другая религия!" – удивилась душа. " Зачем верить в то, во что верят те, кто не верит в тебя?" Тогда Цербер в первый раз задумался о религии. Что было бы, если одна голова верила в языческих богов, вторая была иудейкой, а третья – мусульманкой? Цербер радовался тому, что у него одно сердце. Религия не бывает ДРУГОЙ…
И ему снова снился Адам, гуляющий по райскому саду. Адам думал о добре и зле. Он толком никогда не умел их различать. Порой ему приходилось быть жестоким для того, чтобы быть гуманным. А может, думал он, зло – это то, за что потом мучает совесть? И ему снова мерещился аромат фрукта, способного провести черту между добром и злом.
Цербер не знал, сколько времени он спал. Там, где он лежал, время не существовало. Мимо, в совершенно нерезонном направлении, прошел Орфей. Церберу редко доводилось видеть у ворот живых людей, тем более, идущих из Тёмного Царства, а не в Тёмное Царство. Но этот живой человек уже давно не вызывал у него каких – либо эмоций. Разве что порой Церберу хотелось рычать на него и скалить все имеющиеся зубы. Уж больно часто он там появлялся… За Орфеем робко семенила тень молодой женщины. Она каждый раз выходила для того, чтобы вместе с ним вернуться в мир людей, но у него на это никогда не хватало терпения и сил. Орфей оглядывался в последний момент. А потом снова приходил на сумрачные поля, чтобы просить о еще одной попытке. Она всегда возвращалась. Она была вынуждена возвращаться каждый раз. На обратном пути она становилась невидимой, а шаги ее были тяжелыми шагами умершего человека. Цербер ожидал ее возвращения каждый раз, когда Орфей совершал попытку ее воскресить. И каждый раз ее шаги пугали пса. "Эвридика, ты устраиваешь себе иную преисподнюю"…
Юноша в греческих одеждах остановился около Цербера. Было хорошо слышно, как он приближался. Хромающая душа – редкость… хотя Ахилл своим внешним видом скорее напоминал живого человека. Он не был человеком, хотя и умер, как простой смертный. Души хромают только тогда, когда они тяжело больны. Только простые смертные способны из физической боли сделать душевную болезнь. Цербер в недоумении смотрел на стрелу, торчащую из пяты. Слышать-то он про Ахилла слышал, из разговоров убитых воинов. Но видеть Ахилла раньше ему не приходилось. "Душа с простреленной пятой – это что-то новое, " – подумал пёс. Ахилл сел на входе в Царство Ушедших и еще раз попытался вытащить стрелу из пятки. Цербер не выдержал: " Ты что, еще и гангрены боишься?" Ахилл взглянул на Цербера так, как среднестатистические души обычно себе не позволяют взглядывать даже на лодочника на Стиксе. Так и не избавившись от стрелы, он встал и захромал к реке. "Он еще не понял, что мертв" - подумал Цербер, глядя вслед, но просвещать Ахилла так и не решился…
Адам сидел, прислонившись спиной к дереву, стоящему в центре райского сада. Он был полон сил, но не мог поднять руку для того, чтобы сорвать запретный плод. Он не мог встать и сделать шаг для того, чтобы сбить запретный плод, а потом поднять его с земли. Он не понимал, почему. Раньше ему казалось, что он может все, что тот, кто его создал, помогает ему, а потому все в его власти. А может, помощь Создателя в том, что он не подпускает, не дает эту тайну в руки, для того, чтобы тайна оставалась тайной? "Я знаю, чего хочу! Отпусти меня! Я хочу вкусить этот фрукт. Ведь ты создал это дерево специально для меня! Почему ты не отдашь его мне?!" – Адам кричал, глядя на небо. Он был уверен в том, что знает уже достаточно для того, чтобы сравнить, для того, чтобы судить…
Цербер проснулся. Как давно он не плакал… он никогда раньше не плакал. Но теперь слезы катились, а души в недоумении останавливались для того, чтобы посмотреть на сурового хранителя ворот Подземного Царства, который лежал и плакал. При жизни люди не знали ни одной легенды, которая бы упоминала плачущего Цербера.
Лодочник был удивлен. Он даже оставил свою лодку у берега Стикса и подошел к псу. Лодочнику чужды были слова. Он никогда не разговаривал с пассажирами, да пассажиры и не настаивали. У них было, о чем подумать на пути от одного берега к другому берегу. Лодочник не помнил, когда последний раз он говорил с душами людей. Он понятия не имел, о чем можно говорить с собакой. Он молчал и смотрел и смотрел на Цербера. Цербер произнес наугад : - Я видел сон об Адаме… - Я не знаю, кто такой Адам - Лодочник понимал только то, что он понимает все меньше и меньше. - Адам – это творение Бога. - В подземном царстве только один бог – Аид. И он точно не создавал никакого Адама… - Адам жил в раю. А кто делит Тёмное Царство на ад и рай? - Я не знаю, что такое ад и рай. - Лодочник, во что же ты тогда веришь? - Я верю в тёмные воды Стикса. Лодочник подумал о том, что сумасшествие, вроде бы, болезнь смертных. Хотя, кто знает, кто знает… На всякий случай Лодочник выразительно посмотрел на толпу ожидающих переправы. Для большей убедительности он даже взглянул бы на часы. Но часов, как и времени, не было…
Цербер видел лицо Адама. Лицо Адама ничего не выражало. Адам смотрел в никуда. От рая остался только недоеденный плод познания. Адам был простым человеком, простым смертным человеком. - Зачем ты изгнал его из рая? - Я не изгонял его. - Где же он сейчас? - Он там же, где был до того, как вкусил запретный плод. - Что же изменилось? - Теперь он знает, что рая нет. - Он в аду? - Для него ада не существует. - Что же он приобрел, вкусив запретный плод? - Он приобрел время. Он придумал время. - А что для него значит время? - Время для него ничего не значит. Так же, как и жизнь, ничего не значит. Теперь он знает, что ничто не имеет значения. - Как он вернется в рай? - Для этого нужно познать до конца. Он не вернется. Он никогда не вернется. Он только надкусил запретный плод. Он не хочет знать больше. Он не познает до конца. Если бы он познал, он бы сотворил свой рай и создал бы своего Адама. Адам взглянул на наручные часы. Его лицо не изменилось.
Цербер проснулся. Души шли, лодочник работал на переправе, все, вроде бы, как всегда… нет, не совсем все.
Ожидание шагов Эвридики было тяжелее самих шагов, но шагов не было. "Задерживается, " – подумал Цербер. "А может, она не вернется, она никогда не вернется…"
Мыша, улыбчивая и глазастая, --> (1479) Форшмак. 250 гр. вареного мяса - телятина, через мясорубку.+ 1/2 сельди - через мясорубку+размять картофель вареный - 2-3 шт. с маслом.+ поджаренный на масле лук (не написано сколько, но скорее всего 1-2 шт). Все это сложить в посуду, перемешать+2 ст.л. муки+размягченное сл. масло+3 ст.л. сметаны. перемешать, пропустить еще раз через мясорубку.+ 3 сырых яичных желтка, соль, перец, перемешать. + взбитые в пену яичные белки, перемешать.переложить в форму, посыпать тертым сыром, сбрызнуть маслом и запекать в духовке мин 30-40. Как только форшмак начнет отставать от стенок, выложить его на блюдо и полить сметанно-томатным соусом. (обычно сметана смешанная с кетчупом). В еврейском рецепте мясо скорее всего отсутствует.
Приняв с любезностью Ваше приглашение, я заглянул сюда и увидел много знакомых...мордочек...И даже одну радиаторную решетку с привязанным Лисьим хвостом :-) Здравствуйте! :-)))
Королевская Крыветка --> (1480) а кто нужен-то? враки! "этого" не было...... обидки - это от неизученности тактики поведения особей мужскоко полу..... всегда есть некое ощущения обидки, когда не дали того чего просто обязаны были дать. пойми с лисами (мышами да в лесу и.о.гаража) жить - по лисьи...... ну-у сама знаешь.
1503
1497
1488
1479