Все дискуссии Новые Избранные Архив ЧАТ


* "ТРОЕ" (из 4-х частей...) часть 1


Повествование о любви и... дружбе

Буду размещать не сразу,
по одной части...

Обсуждение прошу вести в моей дискуссии
"Под гипнозом любви..."


Создатель:
БелыйЛис





6БелыйЛис10/21/2001 1:15:20 AM
ТРОЕ (из 4 частей) часть 1


Мы трое. Именно мы и именно трое: Миша Старичок, он же «Старче», Виктор Дрозд, он же «Ника», и я, Виталий Вихров, он же, вернее я же, - «Вит»…
Вот они мы. Стоим на перекрестке. Разговариваем, даже спорим, решаем проблемы. Смотрите, тот, что повыше, - я. Но я не эгоист, и не тяну на себя одеяло, тем более с друзей, поэтому обо мне попозже. Тот, который засунул руки мне в карманы… и ищет «утаенные» для складчины мной деньги, это Ника-победитель. Да-да, на нем джинсы (кстати, эта часть туалета у нас наиболее популярна, степень заношенности которой одинакова и стремится к бесконечности) и синий пылевик. Ника стремится быть везде первым. Это, так сказать, наш авангард. Очень нужный человек в любом коллективе, и присутствие у которого в крови «действовать, а потом раздумывать» многое упрощает. И мы этим пользуемся. Периодически.
«Генератор идей» - это Старче, получивший это прозвище скорее не за столь благозвучную и одновременно фамильярную фамилию Старичок, а за философский склад ума, находящий выход из любого, самого запутанного положения. Его характерная особенность во время процесса мышления застывать на месте, не замечая, что происходит вокруг него, и ни на что не обращая внимания. В такие минуты он обычно ест горчицу ложками, обжигается об огонь собственной зажигалки, зажженной в собственном кармане, глотает таблетку активированного угля вместо конфеты «Золотой ключик»… Выходит он из этого состояния со словами: «Ну, так что?», и мы сразу знаем, что наша живая ЭВМ выдает оптимальнейшее решение любой жизненной задачки. К примеру, как прожить на один рубль пятнадцать копеек неделю нам троим? Или, куда нам всем деться с тремя девушками в два часа ночи, когда на улице минус двадцать, а в карманах также пусто и весь запас юмора и спиртного иссяк?
Третий – я. Вы спросите, зачем тогда я? «Генератор идей» - есть, исполнитель – есть. И все-таки я нужен, и ничуть не меньше остальных. Я – буфер, согласующее устройство, дополняющее до целого, передаточное звено, сопрягающее разные темпераменты. Без меня бы ничего не вышло. Это точно. Вовремя состыковать, согласовать, смягчить обоих, а если нужно пришпорить… или осадить. Синхронизовать не синхронизуемое, упорядочить не регламентируемое. И я выполняю эту невыполнимую задачу с присущей мне аккуратностью, осторожностью и умением. Поэтому КПД «генератора» и «исполнителя» в нашей маленькой командке достаточно высок.
Сейчас мы ищем деньги.
- А-га, ага… вот… вот… вот, что-то есть! – радостно восклицает Ника и с блестящими глазами вытягивает из кармана моей куртки… ключ от моей квартиры. – Ага… ключ.
- Да, ключ. И денег там нет, я же говорил, - произношу я, понимающе относясь к варварским методам «генератора», и даже сам надеясь, что вместо ключа он вдруг вытащит закатившуюся куда-нибудь (куда??) монетку.
- А жаль… - он возвращает мне ключ. – Дожились… Старче, а ты кушать хочешь?
- Хочу… - мечтательно выводит Страче.
- Тогда думай.
- Не могу. Голодный я. Голова не пашет. Сахарного питания нету.
- Плохо, - итожу я.

Мыслим все втроем.
- А почему бы нам… - говорю для чего-то я, имея вместо идеи пустоту, так согласующуюся с пустотой в наших карманах.
Все, в том числе и я сам, недоуменно и все же с надеждой, смотрим на меня.
- А вообще-то нет… не выйдет… - говорю я, пряча глаза.
Печально опускаем плечи. Ника даже отворачивается.
- А почему бы…? – опять говорю я.
- А? Что? – Ника и Старче произносят одновременно.
- Да иди ты… в баню. Шутник… - не выдерживает Ника.
- Не можешь мыслить, не мысли, - философствует Старче.
- Больно ты можешь… - улыбаюсь я.
- Я не могу и молчу поэтому.
- А я говорю поэтому. Почему только меня распотрошили? Давайте всех тогда, – деланно обидчиво и с потаенной нарастающей надеждой говорю я. – Вдруг что-нибудь у кого-нибудь…
- Да когда у меня что-нибудь было?! – правдив до безрассудства Ника.
- И у меня тоже кончилось все… - тоскливо правдив, но не так уверенно, Старче.
- И все же… - вдруг загораюсь я. Что-то мне подсказывает, что…

Старче сосредоточенно засунул руки в карманы, долго мял там, тыкал пальцами в стороны… как фокусник, достал из внутреннего кармана ножовку по металлу…
- Слесарь… - обзывающе произношу я. – Зачем она тебе?
- Гири пилить… деньги искать. Они же золотые, Шурик. – Шутит Ника и похлопывает Старче по плечу, поощряя на это трудное дело. – Пилите, пилите… Трудяга.
- Может продать? – грустно спрашивает Старче, смотря на матово поблескивающую сталь.
- Ты, Старче, точно голодный… без сахара поглупел совсем… - обреченно острю я.


Продолжение следует...

5БелыйЛис10/21/2001 1:12:46 AM
Ника отошел в сторону, стал нервно рыскать по своим карманам.
- Куда её? Выбросить? – выставив руку вперед, растерянно сказал Старче.

Мне стало жалко его.
- Спрячь, где-то лежала ведь, - сказал я.
- Теперь мешать будет…
- Раньше же не мешала?
- Не-а. Я же не знал…
- Уррррррра! – заорал Ника.
Я вздрогнул. Старче присел.
- Лотерея! Это же целый самовар! – продолжал прыгать и орать Ника.
- Что с тобой, бедный? – искренне озаботился я.
- С голоду не то крикнешь… - произнес Старче; тон ослика Иа ему подходил. – Замерз, наверное.

Ника обхватив голову руками, кружился перед нами волчком.
- Как ты думаешь, скорую вызывать? – сказал я.
- Не знаю… - задумался Старче.
- А-а… ля-ля-а… Оп…оп… а-а… о-о-о-о… Аса! Ух! – Плясал Ника что-то наподобие пляски Святого Витта. – Вот она, моя бумажка… Двадцать шесть рублей у нас… Теперь каждая дворняжка… Ждет кусок мясца от нас!
- Что-о? – удивился я поэтическим галлюцинациям Ники.
- Всё! Ух! Я ведь забыл деньги по лотерее получить! – Светился Ника от счастья. – А она самовар электрический выйграла!
- Кто она?
- Билет! - безапелляционно вытягивает вверх руку с какой-то смятой бумажкой,
очень отдаленно напоминающей лотерейный билет.
Проходящий мужик остановился и спросил, куда билеты продаем. Никто из нас его даже не заметил.
- Ура-а! – обрадовался я по методу реакции жирафа.
Старче еще смотрел угрюмо на нас. «Кто же выше жирафа есть?» - подумалось мне.

Через три минуты…
- А сегодня воскресение… - медленно произнес Старче.
Все застыли. У меня выступил холодный пот.
- Ну и что? – Еще не веря в сказанное, спросил я.
- Где деньги получать? Все закрыто… - Старче был безжалостен.
- Так, ребята, достоялись на проезжей части… Милиционер идет.
- Куда? – Старче нужна была вся информация.
- К нам… думает, что билетами фарцуем. – Ника был неподражаем в своей реакции. – Бежим.

И побежали. Вслед нам раздалась трель свистка.


***

- Почти тридцатник… - радовался Старче, пересчитывая деньги. – Надо же… Это месяц безбедной жизни!
- А стипендия через неделю, - сразу понял я Старче.
- Через сто двадцать семь часов… - мечтательно струился Старче
- Старче, тебя покормить надо, - синхронизировался Ника. – Поэтому гуляем! Давайте в это вот кафе. Там такие пельмени! Да под водочку.
Я сглотнул слюну. Старче судорожно дернулся к кафе, но Ника схватил его за рукав:
- Что вы, как голодные? Спокойней… Ведите себя прилично, будущие журналисты.
- Слышишь ты, антихрист, - вампиром зашипел я, - иди прямо, а то мы за себя не отвечаем…
Мы мертвой хваткой схватили Нику под руки. Он попробовал было пошевелить руками, но дальше повел себя благоразумно.
Кафе оказалось уютным и теплым. Столик на четверых, дымящиеся порции пельменей, по две на каждого в глубоких тарелках с бульончиком, салат из огурцов и помидоров с зеленью и майонезом и сто пятьдесят граммов водки в запотевшем графинчике.
- Блаженно… прекрасно… удивительно… - расчувствовался Ника.
- Блаженно – от слова блажь, - рассудительно заметил я, смотря на искусительный графинчик, - зачем тебе понадобились сто пятьдесят?
- Мы же решили… Гуляем? – Развел руки над всем этим великолепием Ника и потом взял графин и разлил всем по половинке…


Продолжение следует...

4БелыйЛис10/21/2001 1:10:23 AM
Такие минуты запоминаются надолго. За огромным стеклом кафе бурлила жизнь, город погружался в наплывающую темноту. Уже некоторые машины включили габаритные огни. Отдаленные звуки города дробились, теснились, дарили грусть, успокаивали. Прохожие, суетливо оглядываясь на наше освещенное окно, спешили к своему свету, к своему уюту. И этим мы со всеми ними соприкасались, были сопричастны, а отсюда появлялось умиротворение и ощущение всеобщего предвкушения… ожидания… чего-то очень хорошего, белого, ясного.
Казалось, что мы все думали и чувствовали одно и тоже, потому что… молчали все это время. И в конце этой паузы, этой минуты внутренней близости сначала Старче, потом я, а за мной и Ника, удивительно одинаково повторили, я думаю, извиняющиеся неловкие улыбки открытости и смущения от этого.
Ника оказался самим собой быстрей нас.
- Смотрите… - он взял рюмку и показал ею на окно. – Там крутится жизнь, а мы как вырезанные из нее. Пусть не на всегда, но вырезанные… Там сейчас прохладно, мокро, темно, а тут… сухо, тепло, светло. Чувствуете? У меня даже мурашки внутри забегали. Уютно…
- Ты поэт, - сказал Старче.
- С таким столом не только поэтом станешь, - сказал я. – У меня, например, внутри музыка играет… Эх, если бы я знал ноты! Это была бы музычище!..
В голове заиграло вступление к Седьмой симфонии Шостаковича.
- Я пью за вас, друзья мои, - величаво произнес Ника, поднимая рюмку, - за будущее нашей журналистики! Как говорил Штирлиц, прозит!
- Салют! – вторю я…
- Ага! – добавляет Старче.
Выпили. Ощущение теплого окутывающего облака снаружи и внутри наступило почти сразу.

Прошел час.
- А вот и наши девушки! – сказал он слишком громко для этого помещения.
В кафе вошли две миловидные молодые особы.
- Интеллектуалки… - сассоциировал я.
- Почему? – сразу поинтересовался Старче.
- Много иностранных передач по телевизору смотрят.
Может быть, одежда… может быть легкость в движении… или уверенная спокойная улыбка обеих. Что-то заставило думать о входящих…
- Как это? – Старче поглощал пельмешки и, видимо, был далек от насыщения.
- Иностранные телевизионные ктуалки… - бормочу я, наверное, для того, чтобы что-то сказать.
Ника откровенно любуется девушками, делая глоток водки и не замечая, что пьет. Им лет по восемнадцать – двадцать. Они подошли к стойке, явно чувствуя внимание всего кафе, и тут же стилизуясь под внимание, замедляя движения, фиксируя их в завершающей стадии, туманя взгляд своих внимательных, все впитывающих в мгновение, глаз. Превращение молоденьких обычных студенток в… актрис происходило на наших глазах: от первого шага в цепенеющее от их появления кафе… до встречи глаз с пойманным, наиболее интересным для них вниманием. И уже почти фильм… и уже почти страх.
- Что-что? – Старче явно выпадал из этой картинки…
- Ты глухой или… одессит? – непроизвольно замедляя слова, сказал я.
- Привычки у тебя одесские вопросики задавать, - не замечая, что говорю, сказал я. – Ктуалки… это… это лучше чем… фиалки, но хуже чем розы. Ты знаешь, что роза красная - символ женщины без предрассудков?
- Без предрассудков – это было бы хорошо… - стойка Ники была уже вызывающей, он даже приподнялся над стулом. – Ребята, пригласим?
- Куда? – спросил я.
- Это пусть Старче думает, - не мог дальше терпеть Ника, - а мое дело действовать! «Аллюр три креста»!
- Давай Старче…
Старче входит в состояние крайней задумчивости, а Ника направляется к девушкам.


Продолжение следует...

3БелыйЛис10/21/2001 1:07:18 AM
В кафе людей для такого времени маловато. «Живой звук» в виде трио – орган, гитара, бас, - уже прилаживался к началу. С некоторых столиков стали слышаться чуть завышенные нотки первого опьянения и потянулись первые струйки сигаретного дыма. Я смотрю на Старче и на часы… и жду, когда он скажет свое неповторимое «ну, так что?» и выложит решение.
Ника аккуратно и в тоже время настойчиво закручивает свой не раз штопаный невод вокруг добычи. Вот, кивает на наш столик, и девушки смотрят сразу же… словно выпивая из наших встречных взглядов всю информацию о… Я встречаюсь взглядом с той, что потемнее и повыше. О… им не по восемнадцать! По двадцать пять. Они направляются к нам, и внимание кафе становится менее напряженным, акцентируется уже не только на девушках, но и разбрасывается и на каждого из нас в отдельности. Ника придерживает светленькую за локоток. Прекрасно, толкаться не будем.
- Здрасьте! – произнесла светленькая.
Тоже смотрит прямо в глаза, словно стремится переглядеть. Но это пустое дело. Личный мой рекорд так и не был никем побит: две пары глаза в глаза с Аленкой Петровой. Вот у кого глаза красивые!
- Привет! – сказанул я. А светленькая-то не промах, гляди-и-ит!
- Это – Мила, - кивнув на светленькую, улыбается Ника, и смотрит на меня… - а это – Маша!
- У тебя, парень, глаза с поволокой… окутывают. Рядом можно? – Ух, ты! Аж дух захватило! Молодец… Голос Милы крутит из нас канаты.
- Я весь тут, рядом с вами! – актерствуя, расплылся я в воображаемом реверансе и полупоклоне с веером. – Мой стул – ваш стул… моя рюмка – ваша рюмка.
- Твои пельмешки – наши пельмешки! – подгребает к себе мою тарелку Старче.
- Только не это! – Вилкой по рукам! – Голодного куска хлеба лишают. Я же почти ничего не ел. Это жестоко. Ты читал «Отверженные» Гюго?
- Я читала, ну и что? – примостившись рядом со мной, говорит Мила, утаскивая пельмешку из моей тарелки.
- Ей можно, а мне нет?! – Старче закатывает глаза от такой несправедливости.
- Тогда вам должно быть все ясно… - игнорирую выпад все еще голодного… самого.
- Да? – раздумывая, поедает пельмень Мила. – А вы что, отверженные? То-то ваш товарищ такой… голодный.
- Он размышляет, ищет ответ на вопрос…
- Уже нашел… - все-таки утаскивает пельмень Старче.
- Ну и…?
Старче затих… А потом произнес, акцентированно разрубывая каждое слово:
- Ну… так…что?
- Ура! Пьем… - Ника обнимает сразу обеих девушек. – Мы ведь друзья?
Разлитый граффинчик… рюмочки тоже запотевают, в руках становятся чуть влажными.
- Я не пью… - впервые я слышу голос Маши.
Неожиданность всегда красива…
- Маша… я очень вас прошу… с нами, - беру свою и ее рюмки, встаю… тесню Нику, сажусь рядом с Машей. – На брудершафт… А то – вы, вы… давайте выпьем и… будем на ты… так же лучше, легче, ближе… хорошо?
Я взглянул так, что казалось готов был сложить пополам железобетонный столб, не только ее. Пауза… рюмки подняты, глаза направлены, рты приоткрыты.
- Тогда немного… совсем, - сдалась Маша.
- А здесь всего половинка…
Выпили…


Продолжение следует...

2БелыйЛис10/21/2001 1:05:40 AM
Через час.
Я обнимаю за плечи милую Машу. Мы сидим на кровати в квартире Старче. Это спальня. Другие ребята разбрелись… кухня… вторая комната. Маша прильнула головой к моему плечу. Волосы ее рассыпались. И какой-то нежнейший дух обволакивает меня. Я не знал, что так могут пахнуть волосы. Маша выпила чуть сверх нормы, на губах постоянная улыбка, но совершенно другая, отличная от актерской, кафешной. Ей весело. Она усмехается даже тогда, когда я расстегиваю пуговки на ее груди. Она свободна до одури. Ее губы сами находят мои… нежность струится между пальцев… одно движение рождает другое, еще более откровенное. Только тогда, когда она оказалась подо мной, она впервые напряглась, изогнулась… в свете ночника я увидел отраженную в большом зеркале картину… истины. Тогда я впервые понял значение слова «страсть»… Я впился в ее губы, ловя ее только что родившийся стон… лаская ее грудь… живот… бедра… Сейчас, сейчас… еще чуть-чуть и… мутная падь. Несколько раз она отталкивала меня, но потом прижималась снова, что-то шепча неразборчиво.
Очнулся.
- Маша…
Она лежала на моем плече. Крепко обнимала, словно боясь проснуться. Дышала мне в шею, целовала…
- А, Маш?
Она пошевелилась, ткнувшись мне в плечо.
- Тихо… Как все хорошо… не торопи…
- Что не торопить?
- Слова не торопи…
Минут десять мы лежали, закрыв глаза… Появилась легкость полета. Вдруг она села на кровати лицом ко мне, широко открытые глаза, без улыбки, серьезно…
- Откуда все это? Как будто спустилось все… сверху… с неба. Ты не чувствуешь?
Я молчу.
- Ты знаешь… даже если ничего не будет… дальше… я не жалею ни о чем. И никогда жалеть не буду… Слышишь?
Она как-то встрепенулась, зажглась. Придвинулась, опершись на руки… Заглянула мне в глаза.
- Да.
Помолчала немного… опустилась рядом, обняла… Видно было, о чем-то думала.
- Я все-таки… ты не думай, я не такая… как ты думаешь… Молчи… - она закрыла мне рот ладошкой. – Я знаю, что ты скажешь… будешь обещать. Я знаю… ты хороший. Но это сейчас значения не имеет. Я так не хочу.
- …
- Речь не о любви, ты не смейся… речь о начале. Но начала тоже нет… Ты не знаешь обо мне ничего… кто я… почему я… зачем я… с кем я? И все равно я не жалею… Пойми правильно. Ты… хороший. Чему ты усмехаешься?
- Ты не первая, кто мне это говорит…
- Да… да, я знаю… И даже знаю, что ты не специально мне это… сказал сейчас.
- Да, конечно, не специально… просто, говорю, как есть. Ты мне понравилась…
Молчим. Интересно то, что такой разговор не кажется… не естественным, не вызывает неловкость. Может, потому что искренний? Откровенный? И притворяться нет смысла и необходимости?
- А нужна ли любовь, когда есть такие минуты? – почти прошептала Маша, явно не обращаясь ко мне.


Продолжение следует...

1БелыйЛис10/21/2001 1:03:36 AM
Через несколько минут молчания и нежности прикосновений.
- Может это и есть любовь? – также шепчет Маша…
- Я не знаю… честно. Смотря, что под этим понимать. Мне кажется, что она для каждого своя… Только ты сам… Она у тебя внутри… Когда сможешь выпустить, тогда она и появится. Возможно, она похожа на пугливого пушистого зверька с длинным влажным носиком… Створки приоткрылись, есть выход, а … нет. Сначала носик, очень чувствительный и нежный, реагирующий на все… Потом глаза… Вдруг что-то не так, раз! И створки захлопываются… Бывает прямо по зверьку… Вот он и осторожничает потом… просто так не выйдет.
- Ты опять улыбаешься… - Маша снова ластится… почти кошка, открыта вся… внутренне. И это ей очень идет.
- Почти серьезен. Вначале его легко выманить. Только бы не покалечить сразу этой сумасшедшей створкой. Идеального ничего, Маш, не существует. Все относительно.
Она лукаво улыбается…
- А… относительно меня?
- Как это?
- Ну… если сейчас любовь?
- Чисто женский вопрос… - усмехнувшись, отвечаю. – Но… ты сама еще не понимаешь, как это сложно определить… однозначно.
- А по моему все просто… Все вы прикрываетесь сложностью…
- О, какая мудрость? Откуда?
- Из жизни… - теперь она усмехается… кажется, что грустно.
- Да… лучше говорить о счастье. Счастье… любовь… Это категории временные. Сейчас – есть, а через некоторое время…
- Я сейчас счастлива…

Через час.
Молчим. Надо же было завести этот вечный разговор! Ни о чем…
- Ты обиделась?
- Нет. Если бы обиделась, я бы уже ушла. Нет… мне просто хорошо… с тобой… и молчать тоже.
Неожиданно набежала нежность, прилив… прибой. И вызвала озноб. Губы ее ждали… и были вкусны. Она перевернулась на грудь, уткнулась головой в подушку. Блики в них от ночника и зеркала разбиваются на маленькие радуги. Руками она сжала края подушки. Почувствовал, что сейчас заплачет. Положил руки на ее руки и стал целовать спину, зарывшись в ее волосах…

Через час.
Тесный клубок из двух тел… Может, я люблю? – брызнула мысль. Потом мы снова спим, но как-то странно, на границе между явью и вымыслом, касаясь и переплетаясь внешним и внутренним.
В какой-то момент времени просыпаюсь и смотрю со стороны. Прекрасная Маша спит у меня на груди. Может это сон? Похоже…

Утро. Я бегу от Старче. Страшно почему-то. Весь этот «спектакль жизни» кажется наваждением… сном… нереальностью. Зачем я позволил жизни себя режиссировать? Я знал себя, знал, что буду теперь мучиться, долго мучиться. Створки раскрылись… что-то сломалось в них. Казалось, что они до сих пор открыты, и любое прикосновение будет вызывать боль. Зачем я сделал это? Она еще спит там, у Старче, а я сбежал. И бегу! Полседьмого… утренний парок вырывается изо рта… рассвет только пробивается… тихо… странно тихо. Только звук моих шагов. Сбежал, как преступник! Стоп!
Остановился. Провел по лицу рукой.
Вернуться? Обратно?! Нет… глупость уже сделана.
Теперь только вперед, подальше от той комнаты, где спит Маша и где родилось то, что испугало… Словно оказался над обрывом, над пропастью… встречный ветер… далекий горизонт… простор. И оставалось сделать только шаг, чтобы… полететь.



Конец 1 части...

Страницы: 0
Яндекс цитирования