Буквы разные от А до Я – Наши лучшие теперь друзья. Гласные и согласные – Подружки дорогого букваря. Радуются дети, мамы и отцы, Потому что вместе все мы молодцы! И любую трудность мы переживем, Победила дружба, дружба с букварем!
— Что же за всем этим будет?— А будет январь. — Будет январь, вы считаете?— Да, я считаю. Я ведь давно эту белую книгу читаю, этот, с картинками вьюги, старинный букварь.
Вдоль стен висели, висели рога. За стойкой хозяйка-карга Расплывалась субботней улыбкой. К столам мимо печки-старушки Проплывали вспенённые кружки И служанки с походкою гибкой.
Ещё бы не бояться мне полётов, Когда начальник мой Е.Б.Изотов, Жалея вроде, колет, как игла: «Эх! — говорит. — Бедняга! У них и то — в Чикаго Три дня назад авария была».
Где-то кони пляшут в такт, Нехотя и плавно. Вдоль дороги все не так, А в конце - подавно. И ни церковь, да ни кабак - Да ничего не свято! Нет, ребята, все не так, Все не так, ребята!
Ты можешь с ней расцвести и засохнуть, Она сожрет тебя, как цветок тля, Но все равно лучше уж так сдохнуть, Чем никого никогда не любя. С ней хорошо, без нее как-то странно. Мне не хватает ее слез радости Если она пришла, то тут же уходит плавно, Бросая в лицо какие-то гадости.
Ты, Теперь я знаю, ты на свете есть, И каждую минуту Я тобой дышу, тобой живу И во сне, и наяву. Нет! Мне ничего не надо от тебя, Нет, все, чего хочу я, - Тенью на твоём мелькнув пути, Несколько шагов пройти.
Тусклой свечкой застыло окно, тишина, И играет с ночным фонарём вольный ветер, А на грешным, свобода, как воздух, нужна, Ведь она, пацаны, как и мать, всех дороже на свете!
И если вдруг она в подушку ночью тихо заплачет, Я сосчитаю, сколько слез от меня она прячет. А сейчас ее нет, она куда-то ушла, И ничего не происходит, тишина...
Когда ты вернёшься, окунись в мои глаза, И ты увидишь на дне, отраженье себя Когда ты вернёшься, я коснусь твоих рук, Наверно станет слышен под ребрами стук Когда ты вернёшься, может несколько слёз На моих будут щеках, но это, так, не всерьёз И может быть ты тоже, слезами зальешься Но это будет потом, когда ты вернёшься
Не осталось ни сил, ни ощущения боли. Тоской изъедена душа, как личинками моли. Всё катится в пропасть, причём уже не в первый раз, И равен нулю смысл дружеских фраз. Всё кому-то подарено, потеряно, продано, И сердце, кровью облитое, за ужином подано. Осталась только грязь на дне карманов одежды И какое-то чувство, что-то вроде надежды.
я тебя буду ждать вечность - это не срок, времени не оторвать от жизни моей кусок. тают бессмертьем дни лицо превращая в хлам, сможешь если, то сохрани все что принадлежало нам. буду всегда с тобой стану собакой твоей, чтоб о тебе с тоской скулить у закрытых дверей. поторопись ко мне ты можешь еще успеть, в собачьих глазах на дне слезы мои рассмотреть.
Я буду мерить мили днями и десятками лет, Кровоточащими ступнями оставляя свой след. И я бессилен что-то сделать, что- нибудь изменить, Мне ничего не остается я буду жить.
Мой чёрный город спит тревожным сном, Спят чёрные дома в городе моём. Спит чёрный асфальт, но яркий луч фонаря, Не спит, не сплю и я. И я взрываю косяк, я уплываю в даль, На моих ладонях пылью остаётся шмаль. Меня манит чернота, меня зовёт город мой, Что ты идёшь? Я беру тебя с собой.
Тусклой свечкой застыло окно тишина, И играет ночным фонарем вольный ветер. А нам грешным свобода как воздух нужна, Ведь она пацаны как и мать всех дороже на свете.
Я список кораблей не раз перечитал, По верфям и портам не раз меня влекло, Ведь вся моя любовь – расплавленный металл – Она в воде морской застыла, как стекло.
24526
24520
24515