Все дискуссии Новые Избранные Архив ЧАТ

*ДНЕВНИК ОТДЫХАЮЩЕГО (Повествование двадцатилетнего)

Это дневник двадцатилетнего отдыхающего, со всеми его плюсами, минусами, изысками,
недоизысками, стилевым решением... наивностью, но и легкостью и чистотой чувств.

Читайте.

Только прошу не писать в эту своеобразную дискуссию пока не будет размещен весь текст -
24 страницы, 24 листа дискуссии.

Заранее спасибо.

Создатель:
БелыйЛис

25	БелыйЛис	6/27/2001 3:15:27 AM
ДНЕВНИК ОТДЫХАЮЩЕГО (Повествование двадцатилетнего) Начало
24	БелыйЛис	6/27/2001 3:10:49 AM
Дневник отдыхающего… 2 августа Первый день на курорте! Море – это прелесть. Приехали мы сюда, в Лазоревское, вдвоем с Серым. Впереди целый месяц моря и отдыха. Пансионат «Гренада», где мы остановились, оказался ничего. Номер на двоих, балкон с видом на море, плетеный столик с двумя креслами, ванна вся в белоснежном кафеле. Телевизор, цветной. Сразу бросилось в глаза, что полно девчат здесь. Серый сказал: - Без девушки, а может быть и без двух, отсюда не уеду! Еще до обеда, возле центрального входа, познакомились с девчонками. Помогли им вещи в холл внести. Люда и Алла из Москвы. Ну что ж, москвички ничего из себя. Особенно Люда: темные волосы, ярко-серые глаза, и веселая. По-моему, Серому тоже она понравилась. После обеда – на море. Прекраснейшие впечатления! Море, как на картинке – голубое-голубое, не бывает голубей… яркое, вода чистая и теплая. Ближе к вечеру я поплыл к буйку (Серый остался с каким-то парнем в шахматы играть). Тело обтягивает эта плотная изумрудная вода, а я ее разрезаю. Незабываемо! Около буйка отдыхала девушка. Пришлось пристать. Разговорились. Таня из Минска. Сказала, что приехала одна. Живет в 312 номере. Потом она уплыла, а я остался… Вечером лежали в своем номере, отдыхали. Серый слишком хорошо загорел. Смотрели телевизор. Позже я вышел на улицу в околопансионатский парк. Прелесть! Цикады, луна какая-то слишком нарисованная, море плещется. Тихо. Кругом парочки, парочки… на скамейках, на бордюрах, ходят, стоят… Легли рано. 4 августа Третий день на курорте. Уже стали чернеть. Вчера были на местных пансионатских танцах. Видел Таню из Минска, но сделал вид, что не заметил. А она красивая… особенно фигурка. И танцует неплохо. Раза три я перехватывал ее взгляды. Серый снял новую. Познакомились. Оказалась тоже Таня, но из Воронежа. Смазливая и все. Много смеется по пустякам, глаза дурные, но красивые… какие-то светло-серые, постоянно убегающие. Встретили старых знакомых – Аллу и Люду. Они пригласили на медленный танец. Я танцевал с Людой, чувствовал ее дыхание у себя на щеке, легкие руки на плечах, тонкий чистый голос ее вился рядом. Приятно было погружаться в ее волосы губами. Она хорошо танцевала. Перед самым концом музыки она прижалась ко мне, а я, недолго думая, нашел ее губы. Поцелуй продлился дольше музыки, поэтому показалось, что на нас все обратили внимание. Расходимся. Серый укоризненно смотрит на меня: я чувствую его сверлящий взгляд. Люда говорит: - А ты хорошо танцуешь… Я знаю, что хорошо танцую и ничего не говорю. Подходят Серый с Аллой. Почему он недоволен? Алла намного лучше, чем эта его Таня из Воронежа. Поговорили. Помечтали. Снова заиграла музыка, и я почувствовал руку Люды у себя в руке. Опять танцуем. Почти перед самым концом танцев встретился взглядом с Таней из Минска. Неожиданно она подошла. Мы стояли вчетвером, и поэтому я их познакомил с Таней. Увидел удивленное выражение Серого: «Когда это ты успел?» Люда держала меня под руку. Все устали и решили идти спать. Таня попросила подождать, но потом повернулась и ушла в темень. Я постоял, подумал и… пошел спать. Один.
23	БелыйЛис	6/27/2001 3:09:52 AM
5 августа. Опять море блестело перед нами чистотой. Утром на пляже произошел инцидент. Заняли наши топчаны. Нас было четверо: Серый, два наших новых знакомых, Костя и Роман, и я. Их трое, но, как говорят, три «жлоба». Попросили подняться. Смех в лицо. Серый швырнул песком в смеющуюся рожу. Потом нас разняли набежавшие мужики. Я получил хороший удар в солнечное сплетение. Еле вдохнул потом. «Жлобы» пригрозили встретить. Теперь ждать нужно. Обедали быстро. Снова море. Главное вечер. Вечером захандрил Серый. Вспомнил Харьков, свою Маринку. - Надоело это мне все… хочу домой, - сказал он деланным хнычущим голосом. Танцы смотрели с балкона. Было достаточно далеко, но мне иногда казалось, что я замечаю в толпе Люду. Часов в одиннадцать вечера в комнату ввалились Роман и Костя с двумя бутылками какого-то винишка. Несмотря на строжайший запрет администрации, они умудрились как-то пронести бутылки в голых руках. Выпили. Роман сбегал за кассетником. Музыка, дверь на балкон открыта, тишина и необычный окружающий запах, не могу понять чего. Выпили еще. Роман с Серым закурили. Вырубили свет. Интим. Два красненьких огонька сигарет, кассетник орет что-то про любовь, на улице опять нарисованная луна и цикады примешиваются к музыке. Хорошо… 6 августа Проснулись поздно. Какое тут море. Уже пол-одиннадцатого. Понуро убирали кровати и комнату. Жарища-то какая. Это сейчас, а к обеду что будет? Ужас. Сидели, играли в шахматы в одних плавках. Поочередно подходили к умывальнику и обливались. Завязался интересный разговор. - Ничего ты не смыслишь в шахматах, Витька, шах! - Я ведь съем… - Пардон. Договоримся по-джентельменски. Я тебе тоже прощу, если что… - Серый выпил залпом стакан минеральной воды, одновременно убирая коня из-под боя. - Ничего ты в женщинах не смыслишь, Витька! - Ничего? - Ничего-ничего… - Ну, хоть капельку-то… - Ни-ни-ни… ни капельки, ни на йоту, - сказал Серый, ставя под бой своего ферзя. - Вам конец, гроссмейстер! – беру ферзя… - Да? – он задумался на секунду, - Все, я не играю! - Давай пофилософствуем, хочешь? - Ну, Спиноза! Тебя потянуло, да? – одновременно Серый что-то быстро передвигал на шахматной доске, приводя позицию из сложной в упрощенную. - Куда? По-моему, ты играешь сам с собой, не кажется? - Не куда, а на что. Потянуло, да? – Серый успокоился и задумался, рука зависла над шахматной доской, мерно покачиваясь, ища очередную жертву. - А на что? - На всякую всячину, да? По-моему, хорошая позиция… тебе не кажется, что ты проиграл? – его висящая рука изобразила торжествующую пятерню. - Да-а… вроде бы. - Ты мне воду не баламуть, философ! – Серый сделал серьезное лицо. – Зачем Люду переманил? Я все видел. Ты думаешь, что раз Серый, то с ним шутить можно? Ты
22	БелыйЛис	6/27/2001 3:09:01 AM
думаешь, почему я дома вчера остался? Хотел понаблюдать за ней, с балкона. Так она повертелась на площадке, поискала кого-то, и через полчаса, повторяю, через полчаса! Ушла… - Ну и что? Кстати, позиция не проигрышная… - я сделал ход слоном, в результате чего образовался скрытый шаг с потерей ладьи. - Не прикидывайся, она тебя искала… тебя. И ушла потому, что тебя не было. Ясно? - А может тебя? Ходи… Серый сгреб фигуры с доски. Как-то странно посмотрел и вышел из комнаты. Я не думал, что его это так взволнует. Неужели она и правда искала меня и ушла с танцев? А я и не заметил. Зрение ни к черту! Обедали молча. Роман удивлялся, чего это с нами. Вечером сидели снова в комнате. И все из-за Серого. Что он себе вообразил? Да, она мне понравилась, но не настолько же, чтобы начинались выяснения отношений с Серым и портился отдых? Начались танцы. Мы вышли на балкон, погасив в комнате свет. - Хватит, Серый, дуться… Мне для друга ничего не жалко… - Я уже не дуюсь… Понял… Пусть все идет, как идет… Я положил руку Серому на плечо. Прекрасный парень. Друг. - Вон, смотри… Она. – Сказал Серый. - Где? - Около оркестра… Что-то говорит гитаристу. Я увидел Люду. Она смотрела уже вроде бы в нашу сторону. Музыка закончилась, и мы услышали многократно усиленный голос гитариста: - Виталий и Сергей, вас уже заждались девушки, давайте быстренько к нам! Сейчас прозвучит песня, заказанная специально для вас! Грянуло какое-то переплетение яростных звуков, заверещал орган. Мы, не двигаясь, стояли на балконе. Я понял, если я пойду, то Серый останется здесь. И я не пошел. И даже не стал спрашивать об этом. Легли спать после чая, хорошего чая с земляничным вареньем, которое раздобыл где-то Костя. 7 августа Полседьмого, а мы уже на море! Ну и скорость… Гладь морская, тихо, ни волночки, ни ветерка. Штиль. Солнце уже во всю светит, тепло, но камушки холодные. Легли на топчаны. Какая-то умиротворенность от солнца, приглушенных звуков: волны, шорохи, голоса собирающихся, чайки… Я уснул. Проснулся от жары и от непонятной тяжести на груди, животе. Открыл глаза. Меня замуровали вместе с подстилкой и топчаном! Как же я не проснулся? Камней поналожили и радуются. Кто это там? Люда, Таня из Минска (откуда она взялась, буечная знакомая?), Роман, Костик, еще кто-то… солнце не дает рассмотреть… да, Алла с кем-то. Слышалось примерно следующее. - Засклеповали мы его! – тихо вопил Серый. - Замуровали, забинтовали… - подхватил еще кто-то. - У-у! Беспомощный мой! Тяжел костюмчик? – гримасничал Серый, он был чему-то очень рад. – Не встанет же, не встанет! Спорим? - Пощекочи, Костик, ему носик… - попросила Аллочка. – Видишь, как он глазами просит, я сразу поняла. - Нет, он глазами ищет свою жертву, будущую… - проговорил Роман, жуя что-то сочное. – Ух, как водит глазищами! Як зверюга!
21	БелыйЛис	6/27/2001 3:07:00 AM
Я закрыл глаза. Тешатся ребятки. И ведь старались-то как, не разбудили?! - Глаза закрыл… от блаженства… - Серый захихикал. – Еще уснет такой вот… каменный гость, а потом жди его в гости… Я расслабился совершенно. Голова откинулась на бок. Я постарался отстраниться от действительности, как бы приподняться над землей, взлететь. Когда-то у меня это получалось. И, правда, стало очень легко, спокойно. Блаженная слабость залила все тело, я почувствовал, как падает пульс. Сама собой появилась мысль: «Как я попугаю их сейчас…» В полудремоте я слышал меняющийся оттенок их голосов, сначала беспечные смешки, потом натянутые ухмылки, потом кто-то вдруг сказал: - А он без сознания… и белеет вроде… бы… Стало тихо. - Воды принесите… - Пульс пощупайте… Я внутренне засмеялся: «Щупайте, щупайте, через камешки… трудитесь… сами разберете все!» - Как его пощупать?? - Сонная артерия на шее… Только теперь я понял, что ребята испуганы и пора прекратить было бы… Я уже хотел открыть глаза, но моего лба коснулась чья-то рука, несомненно, женская. Она опустилась ниже, на шею, нашла артерию. Как мне хотелось открыть глаза, я почти не сомневался, что это Люда. - Около пятидесяти… - Ее голос! - Пониженный… - отозвался кто-то трагически из ближнего круга. – И это на солнце! - Разбирайте же… быстрее! Тут я неожиданно для себя и, конечно же, и для других четко громко сказал: - Не на-до! Открыл глаза. Потом сбрасывая камни (много камней!), поднялся, и, чувствуя небольшое головокружение и широко улыбаясь, подвел итог: - Аутотренинг! Я видел лица ребят, они еще до конца не поняли… Слишком резкий переход от одних чувств к другим. Главное то, что многие не знали, как на все произошедшее реагировать. - Тренингист нашелся… - процедил Серый (наверное, он имел на это право), - ребят напугал,… хотели в медпункт бежать. - Это ведь шутка. - Так не шутят, Виталий… - сказала Люда. – Вернее, этим не шутят… Серый пошел в море, за ним остальные. Я был обескуражен. «Заложить, как мумию в саркофаг, это шутка,… а освободиться от этих галек и камней – это не шутка! Чудаки». Собрал вещи, оделся и ушел. «В конце концов, из-за пустяков пускать в ход принципы, обиды, отделяться перегородкой друг от друга – это хамство, это низость и… еще что-то» - так думал я, когда ходил, бродил по улицам городка, перекусил где-то на окраине, в какой-то турбазе. Потом сидел в парке на скамейке. Думал о чем-то несущественном. Потом еще ходил где-то, ничего не запоминалось, протекало мимо.
20	БелыйЛис	6/27/2001 3:06:00 AM
Часов в семь пошел в кино. О молодых супругах. Оно навеяло еще большую грусть. Вышел из кино и ощутил, как неохота карабкаться наверх, в пансионат. Пошел к морю. Отдыхающих полно, бродят, смеются невпопад, заигрывают лживо и что-то постоянно жуют, словно на всех в одночасье набросился лютый голод… или все они голодали перед этим весь год. Сидел у воды, слушал море. Темнело быстро. Часов в десять решил идти все-таки наверх, в пансионат. По пути иногда встречал странные подвыпившие компании. Осложнений не хотел, и один раз пришлось даже переходить на другую сторону улицы. И все-таки встретил тех троих «жлобов» с пляжа и с ними еще двух. - Один из тех… курортников… с пляжа, - процедил один. Я шел прямо на них, что-то делать было уже поздно. Решил идти напролом. «Пру, как идиот… может назад? В сторону? Через забор? Да-да… а там метров двадцать вниз… только не останавливаться…» Под ложечкой засосало. Седьмое чувство подсказало, что сейчас. Рванулся влево, сшиб с ног явно не ожидавший этого, крупногабаритный шкаф, и побежал! Сзади услышал топот только секунд через двадцать. Как я бежал! Не зря говорят, что опасность удесятеряет силы человека. Ломился через какие-то кустарники, низкие заборчики, дворы, прыгал через канавы, падал раза два. Держится топот сзади и все! Вскоре начал задыхаться. Понял: еще минут пять. Вбежал в какой-то парк, порвал рубашку. Бежал еще и еще, уже не слыша топота. Но потом остановился… Все. Где же я? Какими-то улочками через полчаса выбрался к центру. «И сумку то тащил… и не бросил…» В номер дотащился к двенадцати. Открываю двери: сидят… Пятеро или шестеро, или может быть у меня двоилось. Наверное, мой вид их явно удручил. Серый встал и быстро подошел: - Где был, Вит? - Там уже нет… где был… – прошевелил я языком и почувствовал, как устал. Во рту стоял привкус крови. Где-то порезал руку… царапин много… колючки какие-то… клок рубахи висит на плече. Посмотрел в зеркало: хорош! Глубокая царапина проходит от края уха по краю глаза и на лоб. - О, черт… - пробормотал я, касаясь царапины около брови и открывая кран. Тут понеслось: - Где был? - Ты что, специально? - Да помолчи ты. Иди лучше девчонок оповести… - Мы волнуемся… пропал с утра и до полпервого. Ну, ты даешь. – Серый говорил монотонно и, скорее всего для себя. – Где тебя носило? В грязи, порванный, оцарапанный. Как только глаз остался цел… Роман подал мне йод и вату (откуда он их раздобыл так быстро?). Умылся. Лицо горело, ноги болели. Потом Серый начал мазать царапину йодом. Тут дверь открылась, вошли девчонки: Люда, Аллочка, обе Тани. Послышались охи, вздохи и сожаления по второму кругу. Люда молчала. Также молча, она взяла у Серого йод, быстро, легко провела по царапине. Я стиснул зубы, напрягся, но не двинулся с места – было по-настоящему больно. - А теперь, расскажи, где ты был… - произнесла спокойно Люда. Я рассказал им, что встретил тех троих, с пляжа. Убежал. И все. Потом все разошлись, остались только четверо. Серый сказал тихо: - Увижу их, убью… Я знал, что он слов на ветер не бросает… 8 августа
19	БелыйЛис	6/27/2001 3:05:17 AM
Что-то происходит с Серым. Встал он такой радостный, искры прямо сыплются из глаз. Только вечером я понял, в чем дело, когда заметил их вдвоем около нашего корпуса: Серого и Люду. Странно, что так быстро она переменила свои пристрастия. Что-то шевельнулось нехорошее во мне, защемило в груди, когда я смотрел на них. Люда заметила меня, сразу как-то изменилась, ярко улыбается, постоянно шутит ни о чем. А Серый поглощен только ею. Меня не замечает. Стоят у дерева, смеются. Пусть. Я прошел мимо ряда выстроившихся свечеобразных кипарисов на смотровую площадку. Там стоял и думал. О себе и окружающем. На пляж со всеми после обеда не пошел. Плохо это – неподготовленное одиночество. Один. Целый вечер. Бродил по окрестностям. Захотелось уехать домой… и сразу расхотелось. Странно, но почувствовал какую-то обиду на Серого. 9 августа Серый вчера заявился ночью, не знаю точно когда, но ночью. Утром я встал пораньше, и в седьмом часу уже был на пляже. Там думал. Что-то теребило душу, было обидно за Серого. Весь этот день я пробыл один. Почему я один? Захотели бы – нашли. Хотя я сам старался не попадаться им на глаза. Мучался, считал себя обиженным, а потом плюнул. Вечером договорился с администрацией, и когда Серого не было (узнал по ключу, оставленному внизу, у портье) переехал с четвертого этажа на седьмой, последний. Хоть и дольше спускаться, зато вид на море красивее, ближе к птицам, да и подальше от Серого, Люды и остальных. Завтра утром решил идти на другой пляж. 10 августа Проснувшись в новом номере, я сначала хотел сразу ткнуть Серого, но вовремя вспомнил, где нахожусь. Открыл глаза и увидел, что сосед уже умывается. Он спросил, одновременно чистя зубы и расхаживая по комнате: - Проснулся? На пляж пойдем? Как тебя? Я помолчал, но потом ответил: - Да… пойдем… Виталий. - Оч-чень приятно, Вова! – Он решил кивнуть мне, но щетка видно помешала. Я узнал тут же, что Вова только приехал, что думает загореть дочерна, наплаваться досыта, повеселиться дочерта, что он хотел бы войти в какую-нибудь компанию, что он студент, что у него есть девушка, магнитофон, часы с подзаводом, пиво в портфеле и дырка в зубу. И что он пишет стихи, плавает брассом, поет песни, играя на гитаре и без оной. И любит танцевать. Он также рисует, фотографирует, рыбачит и веселится, потому что он веселый. Круг его интересов меня пленил, и я ему выболтал все о себе и о том, что произошло здесь до его приезда. И его: - Не обращай внимания! – развеяло мое уныние в прах. На пляже я уже был сам собой. Мы с Вовкой побесились немного на кромке, соединяющей пляж и море, потом играли в салки в воде, а еще потом играли в карты с двумя девчонками, так удачно подсевшими к нам. Так получилось, что обедали мы в шашлычной уже вместе с Ирой и Наташей. Все время смеялись шуткам Вовы. Ну и юморной человек! То он расскажет анекдот, и как раз в тему, то он сострит так, что у нас шашлыки падали на стол и шампуры звякали о бокалы с пивом. Да и девчонки попались что надо: красивые (везет на красивых здесь!), без
18	БелыйЛис	6/27/2001 3:04:06 AM
особых комплексов и предубеждений, умные, что немаловажно для легкости дальнейшего времяпрепровождения. И поют, и компанейские, и заводные, и… После обеда мы уже вчетвером были в море и играли в салки. До них я еще не различал, в общем-то, где Ира, где Наташа, а после них… Меня «засалил», помню, Вовка, и сам тут же круто ушел в воду вниз. Я бросился за ним, как наиболее близким, но не догнал. И без раздумий, почти наугад кинулся влево и рассчитал правильно: сначала почувствовал уходящую упругую воду, потом еще раз оттолкнувшись от дна, почувствовал рукой кого-то. Тут я не скажу, была ли это искра, молния, а может еще что-то, но мы соединились. Чувствовались одновременно упругость кожи, наслаждение от прикосновения, восторг от неожиданности, туман… Вода еще бурлила, а мы уже замерли. Остановились. Казалось, остановилось все вокруг, как стоп-кадр. Я скользнул по ее руке вниз и почувствовал, как она перехватила мою руку. Брызги еще летели, а мы смотрели… застыли, стоя почти по грудь в воде, близко, почти касаясь друг друга. А солнце светило ей в глаза, и она щурилась немного. Это было так здорово! Подскочил Вова. - Вы чего? Наташка, он тебя засалил, лови! – крикнул, и, красиво изогнувшись, ушел под воду. Я улыбнулся, внутри было так хорошо. Что-то наполняло и переполняло меня, как красное вино, льющееся в серебряную чашу и переливающееся через край, - забыли закрыть кран бочки?! Сильно оттолкнувшись, я броском ушел под воду. Сердце страшно колотилось, словно хотело выпрыгнуть вместе с душой. С пляжа ушли часов в восемь. В девять часов мы все же спустились на танцплощадку. Я был уверен, что встречусь с коварным Серым. Но все обошлось. Мне было хорошо с Наташей. Своей красотой она заинтересовывала окружающих и давала повод обращать внимание и на меня. Ее несколько раз приглашали, она смотрела на меня и отказывалась. Наташа прекрасно танцевала, была сверхпластична и гибка. Линиям тела ее я еще на пляже отдал должное. А в этом простом платьице с тонкими бретельками она была чудом. Наверное, если бы я собрался описывать ее словами, то напортачил и умер бы со стыда перед красотой. Скажу только еще, что она была достаточно высока, впрочем, как и ее подружка Ира. Может, Ирина была еще прекрасней, но меня она уже не интересовала. Так получилось. После танцев проводили девчонок в номер. Они, оказывается, жили почти под нами, на шестом этаже. Мы с Наташей просто сидели на балконе и разговаривали ни о чем. Мне было приятно слушать ее голос. Уснуть я долго не мог. «Случается же так! - думал я, смотря на фосфоресцирующий циферблат своих часов, - и еще ведь только десятое августа… нет, уже одиннадцатое… полпервого… спать…» 11 августа Изменилась погода, изменилось настроение. Идет дождик с утра. Затянуло, но тепло. Мне грустно: вспоминал Серого, Люду и других. Мне показались все мои огорчения надуманными, а действия – глупыми. …Они заявились вшестером, часов в десять утра: Серый, Таня из Минска, Люда, Аллочка, Роман и Костя. Вова в это время храпел во все дыры, а я умывался. Дверь открылась неожиданно, и сразу все вошли. - Привет! – кто-то сказал. Я чуть не подавился зубной щеткой. Они зашли, закрыли дверь, расселись по стульям и кроватям. Бедный Вова необыкновенными глазами взирал поочередно то на Романа,
17	БелыйЛис	6/27/2001 3:03:30 AM
севшего видно на его ногу, то на Люду, мягко опустившуюся на стул у его изголовья. Видно он думал, что еще спит, потому что неожиданно гаркнул: - Изыди, сатана… - потом подумал и, решив, что этого мало, продолжил, – Отдай ногу. Роман кратко вошел в диалог: - Возьми, она вся твоя. Я спешно прополаскивал рот и лицо. Потом поспешил успокоить Вовчика: - Спи, спи, они сейчас все изыдут, сатаны этакие. Успокойся, все хорошо. Слазь с кроватки, Роман, гадкий мальчишка, разбудил дядю. А ну, слезь, кому сказал! Спи, Вовчик, спи. Но, скорее всего Вова уже проснулся, так как проворчал мечтательно: - Спать так хорошо было… Я сказал: - Девочки, а ну-ка на балкон. Вова одеваться будет. Аллочка, Люда и Таня из Минска неохотно, со словами: «Вы нас что, стесняетесь?», удалились на балкон. *** Через десять минут мы сидели в столовой ввосьмером за двумя столиками. Завтрак уже полчаса как закончился, но нас официантки «обслуживали в любой час дня и ночи». Это были их слова. Я сидел с Серым, Вовой и Людой. Пока мы кушали, получился такой разговор. Серый: Витька, что случилось? Я: Будто не знаешь… Серый: Хороши у тебя шуточки. И, главное, обидчивый такой! Сначала «пошутил», тренингист, потом сбежал, бродил где-то, а за него волнуйся, сиди, жди… а потом, вообще, переселился в другой номер. Из-за чего? Из-за пустяка, какого-то. (Во время этой тирады он размахивал у меня перед глазами ветчиной, так что мне есть захотелось) Я: Вы меня выкинули… (говорю я, жуя ветчину) оставили одного. Серый: Ты сам ушел… Я: А могли ведь найти. Не искали – не нужен. Почти пустое место… Серый: Какое пустое! Мы потом два дня думали, куда ты пропал. Я: Да-да, вдвоем. (Серый как-то недоуменно переглянулся с Людой, и они засмеялись. Салат Серого, который он жевал, так и норовил выскочить обратно, но он ловко придерживал его во рту языком) Я: Кушай лучше, потом досмеешься. Оставили, так оставили. Я не в обиде. Вот Вовик подтвердит. Правда, Вовик? Вовик: По-моему, ты, Вит, из искры пламя раздул. Сольем компашки, будет весело. Черпанем по рюмочке, будет еще веселей! Серый: Ты настоящий друг… (протягивая руку через стол Вове) Вова: А вот и наши девушки! (повышая голос) (Наташа, в своем легком просвечивающемся платьице, Ирина в шортах и бежевой ковбойке приближались к нам. Красивое зрелище! У обоих одинаковые темные очки и белые широкополые шляпы. У Наташкин на шее… моя цепочка! Вот новость. И когда она
16	БелыйЛис	6/27/2001 3:02:57 AM
у меня ее «свистнула»? Наташка улыбалась мне, Иришка – Вове. Красиво, и моя подковка, солнцем блестит у нее на шейке, подчеркивала эту красоту.) Вова (продолжает): Вы знакомы? Люда (четко произнося): Еще нет. Видели просто. Вова: Это Наташа и Ириша. Наташа (обращаясь ко мне): Что-то поздновато. Когда на пляж? Я: Сейчас, доедим салатик только. Вы кушали? Ира: У нас диета. Так то. Я: Может вам кусочек хлебушка дать? Ира (дает мне щелчок по носу): Конечно дай, а то Наташка… (она смотрит на Наташку и заканчивает) Поняла, молчу… (Наташа и Ириша садятся на низкий широкий подоконник и смотрят, как мы едим) Ира: Вы хоть не чавкайте так громко, а то… (снова на Наташу) Молчу, все. (Смотрю на Наташу, она улыбается. Я ей на цепочку показываю, на подковку, глазами. Она смеется, пожимает плечами.) Я (громко): Наполним бокалы, содвинем их разом… да здравствует дружба, да здравствует разум! (У всех в руках компоты, раздается звон полных стаканов в полупустой столовой). Вова: Уже одиннадцать… Я: Нет, десять… человек. (Серому) А где еще трое? Ну, эти… Петя, Катя… и еще одна Катя? Серый: Уехали на турбазу, в Туапсе… *** День прошел весело и незаметно. Вечером танцы, впервые за столько дней. Я прочитал свой дневник и поразился обилию накрапанного. И это на курорте! На танцах собрались все. Я с Наташей сразу отошли в сторону, к парапету, ограждающему танцплощадку. Ветер с моря нес морские запахи. Чайки кричали что-то в такт музыке. - Виталий, слышишь… Маяк-ревун… - Слышу. Я хотел спросить у тебя… - О твоей цепочке? Она выпала у тебя из кармана, на пляже. И я ее тебе не отдам. Она повернулась ко мне, и я обнял ее за талию, притянул к себе. Лицо оказалось близко, можно рассмотреть «эти глаза напротив…». Я видел губы, на них бледной тонкой кромкой выступила соль, и от этого они были еще красивее, рельефнее. Ощущение было сравнимо с парным гипнозом. Хотелось так стоять долго, не шевелиться, не говорить… Если еще чуть приблизиться, то я поцелую ее… Как всегда Серый вынырнул не вовремя. - А вот ты где! Есть предложение пойти в парк после танцев и гулять всю ночь! Хорошо? - Можно, конечно… - согласился я. - Пошли к нам, что это вы уединились… Пошли. Я заглянул в глаза Наташке, и они мне сказали: «Пошли…» И мы пошли. После танцев гуляли в парке. Девчонки ушли вперед метров на двадцать – тридцать и о чем-то оживленно говорили. Умеют они быстро сходиться, несмотря ни на что. Мы шли почти в ногу: Роман, Костя, Вовик, Я и Серый. Рассказывали анекдоты, случаи из своей жизни. «Что они там замышляют?» - смотрел я вперед и думал о девчонках. – «Подвох какой-то будет…» Они повернули направо, в лес. - Смотри, заманивают, а потом атаковать будут. – Сказал Роман, хихикнув, как малолетний преступник.
15	БелыйЛис	6/27/2001 3:02:22 AM
Мы тоже повернули и увидели полянку, залитую лунным светом, как сметаной, и сидящих на травяном ковре всех их. - Ура! – крикнул Вовик, - и бросился вперед. - Ой! Ребята… - крикнула Таня из Минска. Мы с разбегу попрыгали… на траву. - А! – завопил Серый и вскочил, как ужаленный. Костик пощупал под Серым землю и сказал, потирая руку: - О черт! Так это же крапива! Все заржали, больше это никак не назовешь. Такие звуки раздавались с речного водопоя, когда я был в деревне. Когда все расселись в кружок, посыпались шуточки. - Ну, что? Будем ждать чуда? – сказал Серый, сейчас в центре посыплются искры и выйдет из земли… - Мертвец с бледным разложившимся лицом… - процедил кто-то хрипло. - Но даже мертвец не принесет бутылочку вина, – Серый был прагматичным до конца, – и кому-то придется сходить за шампанским… ночь… шампанское… красиво! Ребята ждали добровольца… и он нашелся. Костя молодец, и вот его спина уже мелькает среди деревьев. - Мы будем папуасами – людоедами. Сейчас людоедством займемся, – сказал Роман. – Кого съедим? - Лучше тогда рыбу пойти половить… - Давайте шамана изберем и пошаманим немного, – предложил Серый. - Я знаю страшную историю… - начал было Вовик, но его перебил голос Люды: - Мы посоветовались… «Уже мы…» - подумал я. - Мы посоветовались и решили сделать, мужчины вы наши, вам испытание… От мужчин посыпалось: - Огнем! - Силой! - Пыткой? - Болью… - Нет, любовью… Наташа поднялась с травы: - Шутники вы, мальчики… и помолчать не можете. Люда продолжила: - Правдой… Повисло молчание, как будто нам было что скрывать. Магическое это слово – правда… - Чего-чего? – Роман не понял. – Зачем это? Какая-то детская игра… вечер правды по заявкам телезрителей. - Тогда уж ночь лучше… - сказал я, - звучит как-то: ночь правды… не искренне. - Точно! – оживился Серый. – Какая ночью может быть правда? Вот днем, при свете солнца, пронизывающего насквозь, это да! Девушки ждали, когда закончится наш этап привыкания к мысли, что от предложенного не отвертеться. «Интересно, о чем они договорились?» - думал я. – «Нужно как-то выудить у них… а это возможно, только когда они… будут по одной» - Только правда, всегда правда, одна лишь правда,… присягаю перед небом и землей… - продолжил я певуче экспозицию шутовства, упал я на колени и вознес руки к небу, на котором красовалась огромная луна. Дурной пример заразителен. Зазвучали вторящие голоса и скоро весь наш мужской коллектив, а минутой позже и женский, мечтательно смотрели на луну. Последними коснулись травы своими прелестными коленками Наташа с Людой, с явными намерениями в дальнейшем больше никогда на луну не смотреть.
14	БелыйЛис	6/27/2001 3:01:41 AM
Всеобщий приступ веры был прерван Костей: - Почему так тихо? Вы меня ждете? – произнес он, размахивая дребезжащим пакетом… *** - Итак, начинаем… – чертовски хорошо сказала Люда. В руке у каждого был пластиковый стаканчик с ароматным шампанским, и ее слова можно было истолковать совершенно по-разному. - За что пьем? - За правду! И почему-то никто не стал перечить и почти в полной тишине, как будто бы подписываясь под истинностью своих намерений, мы пили это шампанское… И было так: луна, поляна, полная лунного света, освещенные, одухотворенные лица смотрящих на луну людей, прихлебывающих иногда по глотку из пластиковых стаканчиков какую-то жидкость… Дальше была обычная игра: вопрос – ответ… вопрос – ответ. Я запомнил только вдруг блеснувшие в молочной темноте глаза Люды. Я не слышал вопрос, который был задан ей… да и не столь это было важно. Видимо вопрос ее озадачил. Правду она сказать не сможет, а соврать… Все-таки она была за это, еще час назад. Но она ответила…, голос ее лился легко, казалось, что она не волнуется…, и ее все слушали: - Мое чувство существует сейчас. Я пока не знаю, что это, но оно возникло и есть. Оно движется. И мне кажется, что и я двигаюсь вместе с ним. Тот, кто вызвал это чувство, мне кажется, знает об этом… Но иногда вдруг возникает ощущение, что я безразлична ему, почти безразлична. Я привлекательна внешне, и, мне кажется, что ему просто нравится быть рядом, но он ничего не чувствует при этом. Он смог из чувства солидарности с другом оставить меня одну. Я не знала, как поступить… мне было плохо… но я не смогла сама прийти к нему… Странно ощущать себя голым за якобы защищающем тебя, а на самом деле прозрачным стеклом… Ее голос был хорошо поставлен, и от этого она казалась еще более спокойной, издевающейся: - К концу третьего дня я решилась на… месть. У него есть прекрасный друг и я, чувствуя его расположение к себе… в общем, я немного подыграла ему, да и себе тоже. Да, я почувствовала какое-то удовлетворение: он остался один, он затосковал. А потом… все превратилось в пустоту. И я все рассказала его другу, но поняла, что уже поздно, что если он узнает… да и в отличие от меня у него рядом уже была девушка. И только тогда я пожалела, что послушалась его друга и приняла правила этой ненужной игры… Я сидел, сгорбившись, уткнувшись головой в колени. «Вот как бывает…» - закрутилась в голове песня, - «Эх, Люда, Люда… какая же ты… А могло бы так хорошо все закончиться… и быть». Ребята поднялись и пошли. Я не открывал глаза. И идти никуда не хотелось. Говорить не хотелось. И что ответить я мог? Луна, я открыл глаза… Ее тень перечеркивала меня и тянулась дальше… Потом я помню все обрывками, беспорядочными мыслями и видениями… Я почувствовал ее руки у себя на голове, нежные руки. Она стояла сзади меня. Потом ее губы все ближе и ближе к моим губам… дорожкой… движением наслаждения. В голове упрямо билась мысль о том, что я без воли, без принципов, без… Но я спрятал все это вниз, зарыл. Я забыл, забыл себя, где нахожусь, кто со мной.
13	БелыйЛис	6/27/2001 3:01:01 AM
Только постичь глубину ощущения… и все. Больше ничего, только это… 12 августа Блажен, кто верит… Оставь надежды всяк сюда входящий. Это про любовь. Я люблю. Сейчас люблю, вчера любил, и буду любить! Это ведь чудо из чудес. Это так прекрасно – любить. Какое имя – Лю-да! Глаза, в которых таешь, улыбка, от которой замираешь, прикосновения, которые вызывают удивительное наслаждение. Чудо! Она одна, ее люблю, и петь хочу, смеяться, плясать, кричать. Я лежал и думал. Утро. Часов семь, не больше. А я уже около часа не сплю. А уснул только в третьем часу. Тело налилось бодростью, как после чистого глубокого сна. Лежу сейчас и пишу. Стихи может написать? До обеда мы сегодня лежали. Вовка дрых. Где он провел эту ночь? Часов в двенадцать он проснулся. - Ну, как, чудо в перьях, проснулся? – произнес я, заводя свои часы. - А-а-а, ух ты… - потянулся Вова. – Чудеса, Вит. Я сегодня ночью был на море, на пляже… купался… - томный мечтательный голос его зазвенел над моим ухом. - С кем? - С Наташкой… - я подумал, что он сейчас расплывется от самодостаточности. У меня в голове пронесся дикий табун мыслей. И мне стало досадно, жалко, и хмуро. «Наташка была с ним… Наташка была… они купались голыми…» - А как же твоя Иришка? - Она ушла с другом твоим, с Серым, в ночной бар–поплавок, там на бережку. А мы с Наташей гуляли, потом сидели у моря… оно было почти ручным… тихим-тихим… потом сидели, говорили. – Он помолчал немного. – О тебе тоже… и о вчерашней «правде». Ее потрясла эта правда… Я пробежал по глазам-голубинкам Вовы, подумал о судьбе, о том, что я, скорее всего, никого не люблю. И это плохо. А Вова влюбился, было заметно, как его глаза сверкают, и эта дурацкая улыбка на лице. Серый вообще, всегда влюблен. А как же я?? *** После обеда я опять от всех сбежал. Гулял по городу. К вечеру пришел на пляж. Наши играли в волейбол. Я подошел к ним. - О, хэлло, сэр! Где вы пропадаете? – крикнул Серый, - мы тут в волей-бол… играем. – Серый отбил мяч. - Ему что-то с утра не по себе. – Произнес задумчиво Вовик. Ко мне подошла Люда. «Красивая она, волосы… глаза кажутся всегда глубокими… большие, ярко серые, с оттенками синего и зеленого… почти море. А губы…» Она подошла совсем близко. Положила ладони мне на грудь. - Где ты был? - Далеко. Там уже… пусто в душе… Чудно и плохо. Как будто вылил всю ее куда-то… - Я хочу быть с тобой… - Может, я покривил душой, зарылся в этот миг, а все остальное время? Куда его денешь, а? Миг помнится… все это время… и как-то странно помнится. - Вспомни меня… - А если забыть можно… но не забывается. - Вспомни меня вчерашнюю. Вспомни.
12	БелыйЛис	6/27/2001 3:00:23 AM
- Вспомнить? А кому это надо? - Мне, мне одной… Пойми, все это не просто так… вспомни. Тут со мной произошло странное. Я вспомнил. И когда вспомнил (ярко и отчетливо), то потерял мир, окружающий нас. Он перестал существовать. Горящие глаза передо мной, обжигающие ладони на груди и… вчерашние радость, торжество, эйфория опутали меня… Вышел я из тумана, вспомнил, где нахожусь, уже только в полумраке опускающегося вечера. Наших уже не было. Голова Люды лежала у меня на груди, и она не шевелилась. Уборщица убирала пляж, шурша бумажками. Перед нами блестело идеальное зеркало моря… Что это было? И сколько мы здесь стоим? Я пошевелился. Она очнулась тоже. - А? Я взял ее за плечи, притянул ее к себе, ее губы были мягкие, податливые… как и вся она. - Я только сейчас понял, что ты мне вчера подарила. Слышишь, Люда? Это ты… Это ты? – Она опять опустила голову мне на грудь… - Я… Нас очнула снова уборщица: - Ребятки… Уже закрываем, – сказала она с улыбкой, - завтра придете. Завтра, миленькие. Пора уже, пора… Неожиданно мы рассмеялись, звонко, чисто, облегченно и пошли к выходу. Потом мы гуляли по городу. А я болтал, рассказывал ей о себе, о городе, о небе, о людях, о песне, обо всем на свете. Она тоже говорила, но я не вслушивался в смысл ее слов, я чувствовал только журчащий ручей ее голоса. Где-то около памятника генералу Чуридзе я ее поцеловал, прямо на тротуаре, на виду у всех. - Ну, ты что, Виталик? – сказала она, но глаза благодарили. В парке мы сели на уютную скамейку в зарослях кустарника с белыми цветами. Ушли мы из парка уже перед самым его закрытием. 15 августа Два дня не писал, не хотелось совершенно. Правильно говорят, только одиночество располагает к творчеству… Только Люда, только она. Влюбился и говорю, впервые об этом так разумно и самому себе. Но … постоянства, а может быть и верности?… у меня и в помине нет. Сейчас в мыслях Люда, а уже думаю о том, что досадно плохо, что Наташка с Вовой. Что это? Будет у них что-то еще, а может быть уже? Копаюсь в себе, сидя за столом у себя в номере. Да, надолго это лето запомнится мне, если не навсегда. Вчера, когда мы гуляли с Людой по городу, заметил, что на нее обращают внимание парни, провожают взглядом. Что это, ревность? Чушь, я на нее не способен, природой не заложено. Это что-то другое. Самодовольство? Гордость? Глупость? Сидел, сидел, досиделся… заснул. Проспал обед. Сейчас проснулся, сел и снова пишу. Уже пару раз стучались, не открывал. Теперь снова стук разбудил, и голос Вовки: - Пусти хоть меня, затворник… Потом он, видимо постояв немного, ушел на обед. Опять сидел, думал. Еще час прошел. Уже где-то около четырех. И так захотелось выпить, что я залез в чемодан к Вовке и достал бутылку голландского ликера. Попробовал, пару полустаканчиков. Закусил сыром. Вещь! Чистота в голове, настроение прыгнуло выше потолка (бутылку спрятал в шкаф). Может еще стаканчик? Быстрее к Люде! Быстрее к нашим, гулять, праздновать… только что? Ура! Сегодня день Голландии: голландский сыр и голландский ликер в почете. Отлично, когда
11	БелыйЛис	6/27/2001 2:59:36 AM
хорошее настроение. Все внутри тебя, а легкое: радость, любовь, счастье, чувствование, - сверху! И все мое, и я живу, я учусь жить. Вперед! 23.20. Уже ночь, а я сел за стол и пишу. А что писать? Ликер продействовал не долго, и я ушел в себя, и выйти из него не смог. Старания ребят тоже ничего не дали. Только сейчас вышел из себя (сам сейчас сплю) и пишу, сидя за столом и направляя свет Вовке в лицо. А он чертыхается. Лицо недовольно. Во, сел на кровати. Он, по-моему, тоже вышел из себя. Придется потушить свет. 16 августа Странно, но вчера я с ней не виделся. Вот, что значит «чушь взбрела в голову»! Даже выпить по настоящему не смог. Ликер, ликер… Водки надо было глотнуть! Где ж она вчера была? Сегодня часов в десять мы пошли на море. Собрались в номере у нас с Вовкой, хотя он выше всех в корпусе. Сначала пришел Серый с ребятами и с порога заявил: - Поселили ко мне типа какого-то! Зарядку утром делал, бегал в трусах и в тапочках куда-то… Ты не знаешь, куда они все бегают? – Серый уселся на мою поглаженную рубашку. – Теперь уже где-то в море плескается. - А мы все еще копаемся в этих душных стенах… - Роман прикрыл дверь и продолжил, - а где девчата? - Спят, наверное… Вчера поздно легли… - сказал Рома со смешком. - По парам разобрались? – спросил я, роняя Серого с рубашки на пол. - Разобрались, разобрались… без тебя, - говорил вставая Серый. – Она не каменная… Замечать надо, чудик ты, деревянный. Довыделываешься… уведут! - Кто это способен на такую неслыханную дерзость, Серенький, а? Не ты ли? – Я хотел съязвить, но не получилось. Вошли девчата. Наташа, Ириша, Таня из Минска, Алла… и как всегда Люда вошла последней. - С каких это пор девушки стали заходить за парнишками, а? – пропела Аллочка своим волшебным голоском. И с каких это пор девушки ищут встречи с парнишками? Я, заправляя рубашку в джинсы, вдруг сказал: - Все ж уже разобрались по парам? Или еще нет? - Это ты меня спрашиваешь, парнишка? – куражилась Аллочка в стиле Сонечки Мармеладовой. – Я то разобралась. Ты один во мне, парниша! Я с тобой буду, пусть другие разбираются. Костя стоически перенес очередное испытание, а я, заметив это, сказал: - Ты, Алла, не шути, когда Отелло рядом, - показал я на Костю, - а то Дездемоной станешь в роковой миг. Видишь глаза какие? Как у быка, кровью налились. Счас забодает… «Ну, хорошо… Костя с Аллой» - думал я. Помолчали немного. - Кого ждем? – спросил Рома. - Когда ты по парам разберешься… - Я разобрался. Мы с ней вдвоем, навеки… навсегда, - обнимая пустую бутылку от голландского ликера, говорил Рома. - У-у… как пошло… - пропела Аллочка, не выходя из роли. - А чего это вдруг кому-то захотелось по парам? – спросила Наташа. – Мы же отдыхаем. Так давайте отдыхать. Мы идем?
10	БелыйЛис	6/27/2001 2:58:58 AM
Вечером решили идти в «Золотой обруч», в фешенебельный местный ресторан. Деньги пока были, поэтому можно было сходить. На пляже ничего не было, было даже скучно. Играли в волейбол, в карты. Почему-то дураками оставались то я, то Наташа. Не везло, страшно. Опять кто-то глупо пошутил: - Влюбленным везет, как покойникам. Опять острый взгляд был кинут мне в лицо. А мне опять стало заунывно, и я уснул. Проснулся, как обычно, после того, как меня облили ледяной водой. Тело скрючилось, словно его перерубили пополам. Сердце забилось, как швейная машинка «Зингер»: ту-ту-ту. Опять кто-то из девчат совершил покушение. Главное, что все смеются, не угадаешь. Я перевернулся на живот и притаился. Прошло минут пять. Чувствую, что кто-то крадется, осторожно так, по-кошачьи. Еще чуть обождав, я рванулся, перевернулся почти в воздухе, прыгнул в ноги и свалил… какую-то грузную женщину, а она, падая, вылила мне на голову ледяную воду, которую несла в резиновой шапочке. - Вы что, молодой человек, с ума сошли?? Наши, покатываясь со смеху, разбегались по сторонам и прыгали в море. - Ну, я вас сейчас… - сказал я сам себе и побежал их догонять. В море далеко от берега я оказался один с двумя девушками: Людой и Наташей. Получился такой диалог: - Признавайтесь, кто облил меня. - Бабка какая-то… - они смеялись вместе. - Хорошо. Кого топить первую? - А за что? Ой, не меня… - Не меня! - Все равно одну утоплю, воды дам наглотаться вдоволь, чтоб не шутила… - А если это не та будет? – Говорит Наташа в каких-то двух метрах, лукаво смотря на происходящее. - За другую… одну за другую. - А если мы утопим тебя? Наташ, давай? Я, нырнув, ушел под воду, заплыл под Люду и схватил за ногу. Сглаженный водой крик, бултыхание. Я выныриваю невдалеке. - Ну, как? – ласково произнес я. - Подло. Надо было ударить ногой, да побоялась, что утонешь… - сказала Люда, отфыркиваясь. - Надо же, а я не знал, что мне предназначена была такая участь. – Я подплыл ближе к ним и грозно посмотрел на Наташу. – Так кто? Последний раз спрашиваю. - А-а! Мама-а! Топят… На по-омощь… - негромко закричала, видно больше для себя, Наташа. Невдалеке краснел буек. И тут меня кто-то с силой увлек в воду. Быстро и резко. Это мог быть только парень. Мимо меня проскользнуло тело. Я узнал Серого. «Ревнует, собака…» Невдалеке маячил и Вовик. «Еще один…» Опять я решил пошутить. Люблю, когда меня спасают. Я был еще под водой. Воздуха хватало и я решил попытаться. Вода достаточно мутная, вернее не очень прозрачная, как после шторма, не заметят. И я резкими сильными гребками поплыл под водой к буйку. Через пять-шесть гребков воздуха стало не хватать, в висках застучали молоточки, в легких образовался вакуум, желающий быстро заполниться окружающей меня водой. Из последних сил я заплывал за буек (он был достаточно большим, за ним можно было бы спрятаться и нескольким при желании). Тихо вынырнув, с наслаждением, но медленно вдохнул, и затих. «Мальчишеская выходка, - думал я, - опять обидятся. Но это к лучшему…» По голосам я различал, кто говорит. Сергей: Пропал… я ведь его легонько.
9	БелыйЛис	6/27/2001 2:58:15 AM
Вова: Может, он уплыл? Куда-нибудь? Люда: Ребята, где он? Вова: Может нырнуть? Никто ничего не сказал и он нырнул. Я подогнул ноги по-турецки и держался за буек одной рукой. От меня до них было метров десять, ну может быть пятнадцать… не больше. Выглядывать я не решался. Потом нырнул Серый. Потом снова Вовик. Странное ощущение! Мне нравилось быть объектом поиска! Серый: Опять шутит… (в его голосе звучало раздражение) Ну, если он снова, я ему, чудаку, стукну. Наташа: Может крикнуть на помощь? Очередной раз вынырнул Вова. Вова: Не видно… Дно чистое. Люда: Что мы стоим?? Чего мы ждем?? Кричать надо, ребята. Серый (кричит кому-то): Позови спасательную! Человек утонул… кажется. Люда: Что это такое? Что это делается? (в ее голосе уже были слезы) Вдруг… Серый: Ну, шутник… погоди! Вова: Какой шутник? Его ведь нет. Серый: Да он плавает лучше, чем ты ходишь. Эй, парень, не зови никого! Нашли… Наташа: За буйком? И тишина, только всплески плывущего человека. Я решил не рисковать. Глубоко вдохнул и нырнув, ушел под воду в сторону от берега. Чем дольше под водой, тем позже они меня достанут. Глубина уже метра три, три с половиной. Опять молоточки взялись за дело: стукают-постукивают, во рту сухо (под водой и сухо!), вакуум разливается по всему телу. Еще, еще, еще… Потом все ушло. Я стал ватным и все пропало перед глазами. Чернота. Очнулся я на берегу от запаха нашатырного спирта. Страшная слабость во всем теле, руку не поднять, ногой не пошевелить. Щека болит. Что с ней? Словно игла. Белые халаты сделали укол и я уснул. 18 августа Проснулся в больнице. Только что узнал число. Удивился, уже восемнадцатое. Болят щека и язык, а так ничего, терпимо. Неужели прикалывали язык, чтобы не мешал, когда спасали? Похоже… Хотелось есть, но страшно подумать, как это будет. Кушал что-то жидкое, через соломинку сначала, а потом чайной ложкой, без вкуса, а потом и без аппетита. Но надо. Сделали укол и хотели забрать тетрадь. Не дал. Как оказалась она у меня без сумки? Значит кто-то уже держал ее в руках, а может и читал. Засыпаю. Опять этот укол. Все, сплю. 19 августа Пришли ребята, уговорили врача меня завтра забрать. В палату всех не пустили, зашли только Серый и Наташа. - Где Люда? – произнес я, вяло шевеля языком, но звук голоса вышел чистым и хорошим. Опухоль уже спала, но видно связки растянулись, и было больно в основании. - Заболела она… простыла. Под дождем всю ночь в парке сидела, пока Серый не нашел ее, и не привел в номер. – Наташа тоже была расстроена, но выглядела прекрасно.
8	БелыйЛис	6/27/2001 2:57:42 AM
- Зачем отпустили ее? – Я посмотрел на Серого. - Это у себя спроси… Потом их спровадили. Опять укол. Спать. 20 августа Выписали. Все в норме. Язык разболтался, на щеку прилепили кусочек пластыря. Иду с ребятами, опять виноватый, опять весь в какой-то сетке условностей. Дошло, что мог утонуть. Идем из больницы – все молчат. Люды нет. Рядом идет Наташа и Серый. Потом он ушел вперед к ребятам, а Наташа взяла меня под руку. - Ты ее любишь? - Кого? - Опять? - Не знаю. Для меня понятие любовь не поддается определению… Помолчали. - Ты притягиваешь женщин, знаешь? - Нет. Если и притягиваю, но далеко не всех… - … - И почему ты решила, что я кого-то притягиваю? (Я посмотрел на нее) Я себе совсем не нравлюсь… скотина какая-то… и внешне уродец. Разве такие уродцы кого-то притягивают? - Не только притягивают. Их даже любят… Я тебе завидую… А еще больше Людке. Она остановилась, я тоже. - Наташ, не надо, а? Она пошла с несчастным выражением лица, как мне казалось, немного искусственным. Внешне это подходило для плаката: «Жизнь – это испытания!» - Не надо, Виталик, меня принижать… - Я и не принижаю. - Ты просто забыл, а я нет… - Что? - Маяк-ревун… Радуга в море… Твои губы… - Я помню… - Но не так, как я… - … - Я как подумаю, что ты мог утонуть… Зачем это нужно было? У меня не было ответа, и я замолчал. Отстали уже порядочно. - А ты знаешь… - Что? - Ничего… Это не честно. Я так не могу… На меня что-то нашло, я взял ее за руку, и, когда она остановилась, потянул к себе. Она взглянула как-то странно, но все-таки прильнула и … оказалась по-настоящему близко. Она опустила лицо вниз, и я видел только просвечивающееся ушко и прядь волос на нем. - Молчи, не говори ничего… - произнесла она. Наташка точно почувствовала, что я хотел начать говорить пустоту. Она подняла лицо. Вот она передо мной: красота, нежность, гармоничная правильность черт, сам рисунок лица сразу привлекает. Это не шаблонная красота. Даже не сразу решишься просто прикоснуться к ней. Чистота, почти родник. А глаза: широко открытые, карие… почти черные. Почему они такие темные сейчас? Они что-то говорят, кричат даже… - Что? – почти шепотом, одними губами, спрашиваю я.
7	БелыйЛис	6/27/2001 2:56:21 AM
Как в сеансе гипнотического сна наши глаза сближаются, притягиваются, губы касаются и на секунду отталкиваются, но потом снова соприкасаются, чувствуют друг друга. Вязкая горячая пелена осязаемо обволакивает нас. И не очнуться, не выйти из нее. Опять ее глаза смотрят на меня. Мысль стучит в такт пульсу: «Любит, любит, любит…» Я знаю это теперь, знаю. Мир сузился до ее губ. Безумство: ничего нет вокруг, только она. Тут меня словно что-то кольнуло и показало меня как бы со стороны. Мы стоим посреди тротуара, обнявшись. Как это было фальшиво! Нелепость… Я увидел, что наши остановились и смотрят на нас. - Пошли, Золушка… - Пошли Рыцарь Печального Образа… - Почему это? - А так… 21 августа Скорее всего, Люде уже рассказали о поцелуе на набережной. Она просто молчит. И в глаза не смотрит. И хорошо. Мне пока что говорить нечего. Пусто. 18.20… Опять чудовищная мысль: никого я не люблю. Почему не могу полюбить? Полюбить так, чтобы не задавать себе вопросов, люблю ли я или нет? Может, не дано? Оригинальный образ действия: ждать. Выпить хочу! Пить хочу. Уже вечер. Сидим на парапете набережной. Вокруг меня снова все наши и молчат укоряюще, обзывающе, вызывающе, все перемалывают мою вину. А может, это комплекс вины уже поселился внутри меня? Нет только Романа с Аллой. Этим все нипочем. Укатили в море на прогулочном теплоходе. Хорошая им пришла мысль. А почему бы и нет? - На теплоходе в трехчасовую прогулку… Давай? – говорю я Серому. - Сиди, утопленник. Море сейчас не для тебя. – Его ухмылка показалась мне жестокой. Я стал яростным. - Хорошо. Кто со мной на прогулку в море? – сказал я и спрыгнул с парапета. Никто не шелохнулся и молчат. «Чушь какая-то. Серый, ладно, принцип нагуливает. Вовик осуждает, Таня буечная, так и осталась буечной… Ира? Бог с ней. Ну, Костя… я ему все прощаю. А Наташка? А Люда? Сидят… ждут… покаяния?» Серый встает, спрыгивает: - Пошли в «Золотой обруч»? - Пошли, я только подумала о нем… - говорит Ира и уже рядом с Серым. - Пойдемте! Хватит сидеть… – поддерживает из Таня. - Я – за! Пить, только пить! Всю ночь! – радостно распыляется Вовик. - Я тоже за то, чтобы надраться. – говорит Костя и смотрит в море. Опять же молча все спрыгнувшие начинают движение вслед за Серым. Я стою. Смотрю на Люду и Наташу, еще сидящих на парапете. - Вит, пошли с нами… - оборачиваясь, говорит Серый. «Это уже дерзость… на мое предложение даже реплики не было, а тут я думаете сразу кинусь вам в объятия, брататься будем и пить всю ночь, натужно завывая русские народные… Жидко, ребятки…» Люда спрыгивает, потом Наташка. Тоже идут, на меня не смотрят. Все, опять один. Группа их уже в конце набережной. Им весело, а я один. Ну и прекрасно. Куда? Куда… Захотелось напиться. До конца всего три дня. Если бы не взятый заранее билет, сейчас бы точно уехал.
6	БелыйЛис	6/27/2001 2:55:23 AM
Решил пойти напиться. «Точно, пойду в «Обруч». Пусть видят результат. Это будет их работа… чистая. – самооправдывался я». *** … Пью, пью… Уже стол не слушается. Наливаю себе и кому-то. Проливаю, чувствую, что мимо, но лью. Бутылку перехватывают, ставят на стол… Кто это? Какой-то фриц, дядька… - За весну, за тебя, мальчик, за твои двадцать лет! За молодость. Сам был молодым. Он пьет. А мне смешно. Но я тоже пью. Водка вроде, а вроде и вода. Вливается в горло легко, не чувствуется. Беру вилку, накалываю огурчик, хрустю. - Дядя… как тебя? - Федор Ильич, детка. – Он закусывает не спеша, со вкусом: лимончик, маслинка. - Дядя… да… Ильич. Слышишь? Ты или нет? Меня две любят. - Кто? - Две… - качаюсь с растопыренными руками. - Рыбу любишь? - Не… меня любят… две-е. - Рыбы? - Да ты что?… Извините… Вы… что? - Я что? Я – ничего. А вот ты что любишь, не понял. То ли рыбу, то ли икру от рыбы. - Как-кая ик-кра? Девушки!… - Ты любишь девушек? А может икру? Я очень уважаю икру… черную. - Какая икра у девушек-к? Меня любят рыбы… - Точно, рыбы. Они твари такие… Иди на дно. Там и разлюбишься, и растерпишься. Потом сетью выловим. - Я в сети не хочу. Чушь… Я обхватил голову руками. Кто меня любит? Никто. - Во! Точно. Никто меня не любит! – качаю пальцем перед его лицом. – И пусть только попробуют! (последний слог я очень выделил, потому что главное –ют, а не по-) - Правильно, пить будешь? - Лейте, Ильич, лейте… - в голове стояла сеть и я трепыхаюсь в ней, а меня рыбы своими склизкими губами целуют со всех сторон. А сверху как бы Федор Ильич в облаках, и кричит: - Любят тебя? Иди на дно! На дно! Снова ливанул в себя эту водичку из рюмки. - Разве это вод-дка… ой-ка.. йик! Вот я пил, Федор Лилич… то есть Ильич… вот то была… - Кушай, мальчик, кушай… А то осоловел уже поди. Я воспринял это, как приказ и стал все подряд есть. Кто-то намазал мне хлеб маслом. Но тут меня затошнило, и я встал и пошел в туалет. Очнулся в туалете. Стало легче. Ноги трясет. Руки белые. А лицо, скорее всего, синее. Умылся холодной водой, голову под кран загнал. Просушил потом волосы у калорифера. Причесался. «Хоть и выпивший еще, но не пьяный уже, - подумал я на удивление четко» Голова отрезвела, настроение появилось, что стало очень заметным при его полном отсутствии ранее. Я вышел из туалета, осмотрел себя в зеркало: на удивление элегантно одет после всего, что случилось, ни капельки, ни паутинки, ни пылинки. И присоединился к танцующим… 21.30 на моем «хрономерте». Музыка закончилась, иду на место. Вспоминаю, где я сидел. А, вот мой столик! Он пустой, Федора Ильича уже нет. Да и был ли он? Сажусь,
5	БелыйЛис	6/27/2001 2:54:24 AM
кушаю рыбный салат и намазанный уже кем-то хлеб маслом. Настроение рекой устремляется вверх, к апогею, который у людей называется радостью. «Здесь ведь должны быть наши! Какой я дурак… Помириться с ними, забыть свои наигранные принципы…» Я поискал глазами. Не нашел. Заиграла музыка, решил, что найду их в танце. Вперед, ура! И шальная мысль: «И все-таки я еще пьяный…» Их я так и не нашел. Потом еще пил с кем-то, с кем-то танцевал, кто-то мне подливал, кто-то коня дарил, бурку, кому-то я свою ручку с золотым пером презентовал… на память. Часов на руке тоже не оказалось (Позже я их нашел во внутреннем кармане пиджака). Добрался я не совсем до пансионата. Прикорнул на лавочке. 22 августа Снилось мне, помню, что-то ужасное. Какие-то прыгающие люди, усатый дядька, говорящий все время: «Пей, пей, пей!», дно моря и я внизу через силу ворочаю вспухшим, и поэтому вылезшим изо рта языком. Потом ко мне подплыло что-то и гаркнуло на ухо: - Подъем! – стало меня трясти… Я дернулся… и проснулся уже на земле среди высокой травы в окружении ребят. Скорее всего я догадался, что это ребята – глаза полностью еще не открылись, а голова не болела, и это не было странностью – она у меня никогда после такого не болит. Где-то только через минуту я сфокусировал зрение и прохрипел: - Уже утро? Они стояли и молчали, а я прокашлялся, поднялся с земли и сел на скамейку. Потом осмотрел их поочередно своим нетвердым взглядом, осмотрел их такие разные лица и понял одно: я им нужен. Серый стоял и угрюмо смотрел мне прямо в глаза. - Ну и видик у тебя, друг сердечный… - проговорил Роман. – У тебя горе или радость? - Радость… - съязвил я. – Как говорится, одиночество – праздник мой. - Досправлялся… - промямлил Серый. – И где ж ты был, такой праздничный? - В «Обруче». - А мы решили на трехчасовую прогулку пойти. Тебя искали… Я поднял глаза на говорившую улыбающуюся Иру. И тут видимо на моем лицо так ярко и отчетливо отпечаталось полное раскаяние и горечь от содеянного, что заулыбались уже все… Вовик сказал: - Пошли на море, мы все взяли. Куда сразу девалось чахоточное настроение похмельного синдрома! На море, вперед! И мы пошли. Последние деньки, последние минутки. Этот день был моим лучшим днем отдыха в этом курортном кавказском городке. На пляже мы загорали, купались, играли в волейбол, в карты… просто жили отдыхом. После того, как я выиграл в паре с Ириной партию в подкидного дурака, все побежали купаться, а я остался (хотелось прогреться после ночного сна в парке). Осталась и Люда. Солнце припекало хорошо. Я лежал на животе, положив голову перед собой на руки. Люда лежала рядом и молчала. Я подумал, что как хорошо, что можно так спокойно, без ощущения неловкости и скованности, молчать с Людой, как она произнесла риторические: - Ну, как? - Что как? - Самочувствие… Я повернулся и посмотрел на нее.

Страницы: 0 1