"В слияньи слов - сияние..." |
 860 | Meis.. | 5/26/2002 6:05:06 PM | С Днём Рождения, Любимый Город!
Санкт-Петербург - гранитный город,
Взнесенный Словом над Невой,
Где небосвод давно распорот
Адмиралтейскою иглой!
Как явь, вплелись в твои туманы
Виденья двухсотлетних снов,
О, самый призрачный и странный
Из всех российских городов!
Недаром Пушкин и Растрелли,
Сверкнувши молнией в веках,
Так титанически воспели
Тебя - в граните и в стихах!
И майской ночью в белом дыме,
И в завываньи зимних пург
Ты всех прекрасней - несравнимый
Блистательный Санкт-Петербург!
(с) Николай Агнивцев.
|
| 859 | Осень... | 5/24/2002 7:32:09 PM | ...желтый лист нежно упал в лужу, оставляя редкие штрихи ряби на ее мутной глади....
|
| 858 | корректор | 5/23/2002 3:09:10 PM | ПРЕДЕЛ.
(2)
Вовочка пришел вовремя. Он всегда приходи вовремя. Он никогда не опаздывал. Он никогда не приходил преждевременно. Восемнадцать тридцать – звонок в дверь…
У него были ключи.
Но он пользовался звонком.
Его величество изволили вернуться после трудов тяжких… Кормилец, сам-очаг, сам-бог…
Звонок в дверь.
Еще звонок.
Еще один.
Забавно представить его мордашку… «Добытчик» изволил вовремя прийти в пещеру, а шкура не отворяется. Никто с криками, песнями и плясками не встречает его..
Фанфары! Кормилец пришел!! Его величество изволили возвернуться…
Ну, что-с-тобой-делать, входи.
Она открывает дверь. Нагая. Мокрая. Горячая. Чужая.
А в руке револьвер.
А во взгляде брезгливое недоумение.
- Пид*р.. – почти шепотом.
- Бл*дь, - во весь голос, но с сомнением.
- Муд*к. – констатация факта
- Дуррр…
Фррр! – продолжает револьвер. Да , он - газовый. Да – ерундовина для отпугивания. Даже не нервно-паралитик, а всего лишь слезоточивый газ содержался в капсуле гильзы… Однако порохового выхлопа – когда в упор – хватает для того, чтобы прожечь порядочную дыру в белковой оболочке протоплазмы. При правильном использовании безобидное (на непосвященный и первый взгляд) оружие может быть вполне боевым
Вовочка сложился против всех законов жанра. Как веревка, пущенная на пол. Винтом и пренебрегая жировыми отложениями, суставами, а так же костьми.
Лег пред ней кучкой того, что она в нем видела.
Дурно.
Неприлично.
Она спокойно затворила дверь. «Корреспонденция убью тебя…» – мило.
Набрала номер.
- Мама?
- Еще пока не бабушка, - сварливо, но добродушно. Мама.
- Я сейчас приеду.
- …
короткие гудки.Перенабор.
- ...
- Ну и х.. с ним.
- Мама! – возмущенно. Мама так не выражается.
- Что «мама»? – резко и устало. – Убила?
- Да. Застрелила.
- Ща приеду, - короткие гудки.
Она загрузила стиральную машину. Она встала под душ. Он вытерлась мягким полотенцем. Она облачилась в шелковую пижаму. Ей стало хорошо. Чтобы стало еще несколько лучше, она соорудила коктейль из мартини, водки и сока красного грейпфрута.
Шелковое бельё, мягкий и крепкий коктейль, Моцарт в самом лучшем исполнении, Пастернак. Свобода. Моцарт. Коктейль. Шелк. Молодость. Свобода.
Дверной звонок пронзительно и нервно требовал внимания.
Желание противостояло всякому вмешательству.
Мама, кажется.
Мама?
Зачем?
Пастернак.
Моцарт.
Кровь.
Да!!! Кровь. Тело. Мама. Смерть. Все наоборот. Мама, кровь, тело.
Сначала была мама. Потом была кровь. Потом стало мое тело. Потом это тело стало наслаждением. Наслаждение стало обязанностью. Обязанность стала телом. Тело исполнилось кровью. Кровь исполнилась местью. Месть стала мной. Мня стала собой. Соба стала жертвой. Жертва пустила кровь. Кровь позвала маму. Мама звонит в дверь. Дверь открывать не хочу. Хочу чего-то особенного. Особенного больше не осталось. Осталось только спать. Спать. Сплю.
|
| 857 | корректор | 5/23/2002 3:06:45 PM | ПРЕДЕЛ.
(1)
Она устала. Нет. Это по-другому называется. Но так, как это называется приличной девушке не то чтобы вслух, но и про себя произносить – неловко.
Очень, очень, бесконечно, безумно устала.
Еще и «дела» начались.
«Корреспонденция счетов… Корреспонденция счетов… Корреспон…» – отупело произносилось в голове.
- Ну, какой я на хрен бухгалтер! – крикнула она и осеклась.
Забавно, жутковато и несколько неприятно обнаружить себя стоящей в густом потоке машин посреди оживленной трассы. При том в голос разговаривающей с самой собой.
«Не трамвай!» – пробурчала она и шагнула под колеса надвигающейся машины. Ей было глубоко наплевать, как и подобает истинной в ее понимании женщине, что там вокруг происходит – она переходит дорогу. Да, в неположенном месте. Да, она, быть может, создает аварийную ситуацию. Но ей надо. И все тут. Понятно?
Как ни странно, ни одна из машин, что вынуждены, были уступить дорогу молодой женщине, не просигналила. Ни кто не прокричал ничего ей в след…
«Корреспонденция счетов…» – навязчивая фраза застряла в голове. «Я убью тебя…» – громко сказала она себе, стараясь заглушить внутренний голос. «Корреспонденция счетов», - с упорством угрюмого шизофреника ответил внутренний голос.
- Девушка, у вас рубля не найдется? – сильно пьяный подросток, жалостливо пуская слюнку, преградил ей путь.
«Вот оно!» – восторг в глазах, бурлящий котел где-то за-под ребрами, жадное исступление. Она смотрит в глаза несчастному юнцу. Она улыбается. Она наступает ему на ногу. Она продолжает движение…
Этому «приемчику» когда-то научил ее приятель юности – даже не любовник – просто приятель.
Каблуком - на ногу, и проходишь «насквозь». Бедный мальчик даже не успел ойкнуть, как оказался лежащим на тротуаре. «Только бы башку не расшиб», – запоздало подумала она и прошла мимо.
Настроение улучшилось. «Я убью тебя», - повторила она никому и улыбнулась. Отлегло.
Свекровь, вооруженная половой тряпкой, уже была в доме.
Согбенная фигура с застиранной половой тряпкой пожилого и сильно переполненного пост климактерическими жирами тела производили тягостно-отталкивающее впечатление. «Мерзкая протоплазма,» - как выражается ее муж и ее отец… Ха!!
Ничего другого, как подбоченившись и поджав губы уставиться на нее оскорбленным, а если быть точным – оскверненным, при том убивственным взглядом,.. так вот – подбоченившись, подавляющим взглядом упершись в очи «свеклы», поливая ледяной водой вскипающую кровь… Все это несколько литературно.
- Что за порнография, - вопросила она почти утверждающе.
- Но тут…
- Не мыто неделю, - закончила она. – А я – бл*дь, а ваш сынок – святой. Марш! Вон!! Прочь от сюда!!! Вон!!!!
- …
- Я. Сказала. Вон, От, Сюдава!!!!
- …
- Убью, - она медленно вынула из сумочки револьвер.
- …
- ВОООООН!!!
Свекровь испарилась.
Она и не заметила, как та исчезла.
Свекровь была, а через миг – исчезла.
«Так-то вот», - очень спокойно прокомментировала она. Револьвер спокойно снят с бойка, сунут «взад» - то значит в сумочку… Она прошествовала в спальню, разделась до нага, с минуту полюбовалась собой, игриво вздрачнула, показала язык своему отражению, «трахнула» подушку, брезгливо понюхала результат своего выделения… Блин…
«Убить тебя мало, товарищ Корреспондент счетов!»..
|
| 856 | Meis.. | 5/22/2002 1:26:36 AM | Милая, тебя достаю
своими стихами я.
Не избежишь, спою
тебе заклинания.
Ты – моя муза и ангел-
хранитель. И расстояния
вымерял, и справлены
слов моих пеленания.
Если устанешь, тонко
дай мне понять, не обижусь.
Ты для меня иконка,
я без тебя будто минус.
Ты – chef-d`oeuvre, достояние...
Лувр, Эрмитаж – да где им
мериться. Ведь постоянное –
любовь, которую делим...
|
| 855 | Meis.. | 5/22/2002 1:25:34 AM | В унылом вальсе стрелка часовая,
Осенний ветер рвет листы с календаря,
Но в зимних снах - такая молодая
Со звёздной выси тихо смотришь на меня..
Печально-ласковая, робко утешая..
Котенок брошенный! Побудь со мной. В метель
Пойдём по озеру, все вёсны заметая,
И Ариет мертвящую капель..
Пространство с временем так властно сокрушая,
Ты неразлучная - так будь со мной в веках
С румянцем утренним - такая молодая
В пороше звездной, со слезами на щеках.
|
| 854 | Meis.. | 5/21/2002 5:36:13 AM | Вы спрашивали у меня,что я вижу за окном.
Я вижу плачущий дождь, шепчущий ветер лениво раскачивает голые ветви старых деревьев, грустящих о былом...
Идут люди,ненужные друг другу и даже самим себе, глядя себе под ноги и изредка на встречных, тоже никому не нужных и не нуждающихся ни в ком из прохожих...
Едут автомобили, хозяев которых считают снобами и богачами,а они в свою очередь,считают остальных просто кретинами или неудачниками...
Мир полон одиночества, непонимания друг друга, попыток подменить главное второстепенным.
А что,собственно, является главным?
Об этом спорят веками и тысячелетиями культуры и религии,народы и страны,философы и поэты...
И всё в пустую.
Ибо знает это один только Господь,и нам никогда не постичь этой истины,как бы мы к этому не стремились,какими бы путями не шли к попыткам постижения оной,сколько бы времени ни затратили на эти попытки...
Каждому приходится решать самому,что же в этой короткой,как падение звезды,жизни есть главное,и идти, идти, идти...к Смерти.
|
 853 | Джип Широкий | 5/21/2002 2:57:02 AM | Manzanilla --> (852)
Очень Образно !!.. :))..
Прям, сейчас картинка на стене !! :))
|
| 852 | Manzanilla | 5/19/2002 11:58:05 PM | Музыка, рождающая бешеный танец.
Темно…
Возникает луч света, вклинивающийся во тьму, образуя светящийся квадрат.
Музыка набирает темп.
Луч движется, скользя по стене, из квадрата преобразуясь в круг.
В круге света появляются руки в перчатках.
Сильная мужская рука в черной перчатке, хрупкая женская в белой.
Танец рук.
Мы видим то руки, мелькающие в отсвете, то тени их на стене в луче света.
"Знакомство".
Черная перчатка в танце поднимает каждый пальчик белой, рывком обнажая женскую кисть.
Пауза.
Танец прекращается.
Обнаженные пальчики опускаются, выражая смущение.
Тихое звучание музыки - журчание.
Медленный танец постепенно достигает апогея, в бешеном ритме слетает черная перчатка.
Ритм музыки нарастает все сильнее.
Развивается танец рук, доходя до страсти в пластике.
Ритм, энергия, страсть.
Гитара, отдав последний яркий аккорд, умолкает.
Финал.
Одна кисть прочно схватывает другую.
Пауза.
Возникает легкая воздушная мелодия.
Медленно размыкаются пальцы, и оживает каждый.
Кисти сливаются так, что образуют крылья.
Тень крыльев на стене.
Полет.
Летящая птица.
|
| 850 | Meis.. | 5/18/2002 4:31:17 PM | Она взметнула руку вверх и закричала: "На! Лови мою свободу, предатель!"
И вдруг побледнела, глаза ее закатились, и она, как подкошенная, рухнула в снег.
Он стоял над ней и смотрел, как ветер заметает липким снегом ее лицо... как будто затем, чтобы ее черные глаза больше никогда не увидели предательства, а алое, едва бьющееся сердце, больше никогда не почувствовало боли.
И тогда он опустился на колени и наклонился над ней: "Ты простишь меня. Я знаю. Ведь ты знаешь, что я не могу тебя предать. Что я просто не могу без тебя. Что я просто... люблю тебя..."
Он договорил срывающимся голосом и закрыл лицо ладонями.
Сквозь пальцы струились горячие слезы, а из груди вырывались сдавленные рыдания.
Слезы падали на ее грудь и плечи, на ее лицо - на глаза и губы.
Он ладонями взял ее лицо и очистил заснеженные милые черты бледного лица: алые губы, черные ресницы и бледные, как сам ее лик, веки, сквозь которые просвечивались черные глаза.
Взгляд его упал на ее губы, и в памяти всплыла ночь, когда первый и последний раз прикасался он к этим губам и пил с них тихие слова ее, теплое, сладкое дыхание.
Все поглотило прошлое, и он сам был виноват в том, что отдал эти секунды, минуты, часы, беспощадному костру его.
И лишь сейчас он понял, что больше никогда он не найдет теплющийся уголек ее дыхания и слов, среди пепла рутины вперемешку со счастьем.
|
| 844 | La Femme | 5/17/2002 10:43:20 AM | Всем здравствовать и процветать.
Нежиться в ласковых лучах, что играют в глазах.
Наслаждаться каждым ласковым словом.
Тонуть в безумной страсти.
Просто жить.
|
| 842 | Meis.. | 5/16/2002 8:50:02 PM | ~ромашка~-->(841)
Всё ради Вас, Сиятельная! (приподнимает почтительно кипу)
|
| 841 | ~ромашка~ | 5/16/2002 8:42:45 PM | Meis.. --> (839)
спасибо тебе ОГРОМНОЕ!!:-)
|
| 840 | Юноша с kопьём | 5/16/2002 6:42:21 PM | Meis.. --> (839)
Класс !!!!
Высший.
|
| 839 | Meis.. | 5/15/2002 6:44:47 PM | Тихо и пусто в квартире.
Уткнувшись лбом в холодное и пыльное зеркало в прихожей, ты обреченно прислушиваешься, как часы отсчитывают медные грошики секунд в свою копилку.
Звонок.
Короткий, оборванный, неправильный, чужой.
Ты не двигаешься с места.
За дверью задумываются, потом нажимают на звонок уверенной и твердой рукой.
Тяжело вздохнув, ты покорно идешь к двери вопрошать извечное: «кто там?»...
Услышав в ответ одно короткое знакомое «я», ты решительно щелкаешь замком и, только взявшись за ручку двери, понимаешь, что не можешь определить КТО за порогом, но рука уже толкнула дверь.
Та распахивается с несвойственным ей гостеприимством.
Что-то туманное и невнятное тяжело переливается через порог и, концентрируясь на половичке, выдыхает: «Ну, здравствуй..».
Ты, оценивающе окидывая взглядом зыбкую фигуру, тянешь: «А... Это ты... Проходи..», и отправляешься на кухню ставить чайник.
Незваный гость мягко следует за тобой.
Дверь бесшумно закрывается за вашими спинами.
«Садись», - ты неопределенно машешь рукой в направлении стола и погружаешься в холодильник в поисках съестного, хотя точно знаешь, что гость не голоден.
Точно так же хорошо ты знаешь, что за этим долгим чаепитием ты будешь много и пространно говорить, нецензурно выражаться и даже плакать, а вот гость будет изредка вставлять тихие короткие шелестящие фразы, похожие на порыв ветра, шорох опавших листьев, поскрипывание снега, шепот летних трав.
Не смотря на всю свою мягкость, они будут вонзаться в тебя как раскаленные иглы, но кричать нельзя.
Точнее – бесполезно.
Ты разливаешь чай по кружкам и плюхаешься на табуретку.
Медленно позвякивает ложечка в гостевой чашке, размешивая сахар.
Сама.
Гость сидит напротив тебя, опустив подбородок на переплетенные пальцы и прикрыв глаза, кажется, что он вкушает аромат чая и медитирует.
После первого же глотка тебя прорывает.
- М-да. Сколько про тебя сказано, сколько написано.... В стихах и прозе. Как тебя встречали, как покорно приглашали пройти. Как я сегодня. И никто не пытается сопротивляться. Уже давно. Тебе не скучно? Скучно. Вижу по глазам, хоть ты их и прячешь. Тысячи лиц, тысячи имен. Ты не устаешь: одновременно в стольких местах? Наверное, сложно в такой ситуации оставаться собой, да? Хотя... А ты помнишь себя изначально? Имя, как тебя звали тогда?
- Никак. Я прихожу без зова.
- Хм, верно, да не совсем. Впрочем, тебе ведь и это скучно. Давай по старому сценарию? Слезы, проклятья, мольбы?
- Как хочешь.
- Как хочу? А как я хочу? Разве с тобой можно хотеть чего-то еще, кроме как избавиться от тебя?
- Не знаю.
- Не знаешь. А что ты знаешь, ты хоть что-нибудь знаешь, кроме того, кто будет следующим и по какой причине? Ничего ты не знаешь. Всем кажется, что ты злое, изощренное, очень хитрое существо, а ты..... Тупое и бессмысленное! Поэтому с тобой сложно бороться.
- Возможно.
- Что – возможно?
- Все - возможно.
- Ну, да, знаю. Это мы же и придумали, чтобы не сойти с ума от всех прелестей разумной жизни.
- Возможно.
- Э.... Заладил «возможно- возможно». Невозможно! Невыносимо это все! А, чего с тобой разговаривать – пей свой чай, выкладывай сегодняшнюю долю и проваливай.
- Ты же знаешь, что я так не уйду.
- Уйдешь, куда ты денешься. Я хочу остаться в одиночестве. Я имею законное право.
- Один на один со мной.
- Нет! Один на один с собой! Тебя с меня уже достаточно.
- Ты покончишь с собой, и я пойду к твоим родным и знакомым?
- Ха! И не надейся, размечталось одноглазое... Лихо! Во, как тогда тебя звали!
- И так тоже.
- А, что с тебя взять, воплощение аморфности? Что ты еще можешь, на что ты еще годишься в своей бесконечной унылой и занудной жизни? Впрочем, это – не жизнь.
- Не тебе судить.
- Мне! Очень даже мне, к твоему сведению. Я-то вот знаю, что такое жизнь, и все, к кому ты ходишь, тоже знают, а вот ты – нет.
- Я видел достаточно.
- Видел.... Еще скажи: в кино ходил, - ты фыркаешь и давишься чаем, прокашлявшись, продолжаешь – ты не живешь, ты существуешь. Пребываешь в пространстве и времени. Пространственно-временной континуум... Хочешь водки?
- Ты хочешь выпить со мной?
- Нет. Собутыльник из тебя тот еще. Не отвяжешься потом. Устойчивость к алкогольной нагрузке у тебя слабая.
- Глупости.
- Глупости. Все глупости. Все относительно, а слова – абстракция. Вернемся к нашим баранам у старых ворот: ты существуешь или нет? А?
- Возможно.
- Ага! Возможно! То ли да, то ли нет.... Э, так тебя нет! Точнее, возможно, что тебя нет! – ты вскакиваешь и начинаешь мерить шагами кухню от двери к окну.
- Ага... Абстракция. Мы наполняем тебя смыслом, признавая твое существование. Пока ты довлеешь над нами – ты есть, как только мы одолеваем тебя в самих себе – ты исчезаешь.
- Умствования тебе не идут.
- Защищаешься?! Где-то рядом..... – ты упираешься взглядом в окно, где небо стремительно синеет до черноты, и медленно, пробуя на вкус каждое слово, произносишь, - тебя нет. Ты был, и, возможно, вернешься, но здесь и сейчас тебя нет. Я тебя отрицаю. Мир вокруг дерьмо, все плохо, но завтра.... Завтра будет новый день. Без тебя. Мой день. И я встану, выползу из своего угла и пойду. Не знаю, куда, ночь длинная, я успею придумать, куда. А тебя не будет. Тебя нет. Я тебя переживу этой ночью.
Тихо и печально звякает ложечка в чашке.
Часы продолжают откладывать грошики один за другим, сумерки сгущаются, как сливки, прилипают к стеклу.
Ты поворачиваешься, чтобы включить свет, и понимаешь, что ты один.
И на кухне, и в квартире вообще.
Незваный, многоликий и многоименный гость исчез, только очень крепкий до горечи и очень сладкий до тошноты чай печально остывает в его кружке.
Гудит лифт.
Ключ входит в замок, тот отзывается гулом пружины, дверь открывается, щелкает выключатель в прихожей.
Любимый и родной голос произносит: «Ты чего сидишь в темноте? У нас кто-то был?».
«Был, - буркаешь ты, - был и сплыл».
- Что? - шум воды ванной заглушает твой ответ.
- Была...Беда. Да ушла пока... Ушла...
- Здравствуй, - любимые глаза пытливо ищут в твоем лице причину столь дурного настроения.
- Здравствуй, - произносишь ты и с легким вздохом ощущаешь, как когтистая лапа дурного предчувствия отпускает твое ноющее сердце, и улыбаешься – Здравствуй, родная...
|
|
|