Прямо как дети, честное слово! Собрались, узнали друг друга (якобы), подумали, ух, как здорово, игра в шпионов, квест. Давайте теперь разоблачим капитана, нахрапом, в лоб, прижав к стенке. Да ещё и боцмана подключим, он-то явно наш, Андр, свой в доску, сейчас живо соберём команду, и…
А что потом, после этого «И…»? Ну вот что? Отлично, выиграли этап, прошли задание, есть группа. Дальнейшие действия какие? Мятеж? Утопление Бертрана? Ясно, что он без боя не сдастся. Да и убивать его нельзя, и не только из моральных соображений. Это фигура, на которую завязана история, действие, какие-то планы в иных временах и измерениях. Выдернуть ключевой элемент из схемы возможно, бессмертных людей не бывает. Только вот не дадут нам этого сделать.
И в итоге их юношеского задора, в результате «феерической» операции сами сидят взаперти в соседних карцерах, распиханные поодиночке. А я, как военный преступник, связан, прикован к крюкам, торчащим из стены, и обвинён в нападении на офицера, и, естественно, в том самом бунте с целью захвата командования и владения кораблём. Они-то, наивные, думали, что нашли укромное местечко на борту, где можно строить заговоры, не будучи подконтрольными капитану. А то, что за каждым из нас следили с момента появления на «Ласточке», в голову никому, конечно, не пришло.
А дальше по классике, как в песне известного шансонье: «Сзади налетели, начали топтать…». Всех повязали тут же. Мадемуазель оказала сопротивление, действительно, оказалась умелым и труднопобеждаемым бойцом. Чем лишь подогрела и без того «горячую» к себе любовь со стороны пострадавших пленителей. Если бы одноглазый их не остановил, не знаю, чем бы кончилось. Пираты вообще не склонны к благородству, в отличие от книжных героев, а тут женщина, лёгкая добыча. На первый взгляд. Ух, как они раззадорились, пока она наносила им тяжкие телесные. Но, толпой любого бойца задавить можно. Мы, естественно, тоже не сидели без дела, на счету у каждого по паре разбитых морд имелось. Аллан, японку защищая, даже кого-то за борт сбросил.
И всё из-за боцмана. Зачем-то полез ко мне, раскинув свои длинные ручищи. И хоть он при этом улыбался, этот оскал можно было принять за проявление агрессии. Так самцы горилл перед нападением обнажают клыки, оказывая моральное давление на противника. А он ещё и кнута из руки не выпустил, которым недавно мне спину раскроил. Мало ли, что орал приветственное «Кэп!!!». С его акцентом это прозвучало, как боевой клич в атаке. Уже потом, с остриём шпаги у кадыка, что-то там из нашего лексикона выдал, Старым меня обозвал. Кстати, за эту фразу Бертран и зацепился, проводя расследование инцидента.
-"Старый, ты совсем охренел", что означала эта фраза? - Капитан стоял передо мной, распяленным на переборке, и обращался к Шеннуа, который угрюмо насупился рядом. Он не был пленён, так как принадлежность к нам пока не выяснилась, однако пара дюжих головорезов с алебардами наперевес присутствовала, ожидая команды хозяина.
-Так это, Шкипер, меня врасплох застали, - Пабло треснул себя пудовым кулаком в грудь. – Охренел – это из сленга портовых грузчиков, они так друг другу дают понять, что противник неправ.
-Я был в десятках портов, общался с сотнями докеров разных национальностей. – Бертран переводил подозрительный взгляд с него на меня. – Слышал сотни диалектов. Это с какого материка? Биллингем, может, вы мне разъясните? Откуда мой боцман вас знает?!
-Вы же сами недавно велели ему любить меня особенно нежно, - ляпнул я, и понял, что сам выдаю себя с головой. В эпизоде с галерой, перед самым взрывом, я был в образе капитана Летучего. Вряд ли он сейчас мог подозревать в Биллингеме меня настоящего. Но на всякий случай я скомкал фразу и закашлялся, обдав их кровавыми брызгами из разбитого в драке рта.
-Мастер, да я впервые его вижу! – Боцман растёр капли по лицу, и стал выглядеть жутко. – Откуда бы у меня завелись знакомцы из аристократов? Провалиться мне на этом месте! Сперва королевские выкормыши заводят меня в уголок. Лопочут что-то про плохую еду. Потом этот господин приходит, вынимает свою зубочистку и тычет мне в лицо. Без всяких причин. Я-то какое отношение к жратве господской имею?
Молодец, Шеннуа, не признавайся ни в чём, всё произошло спонтанно, никакого заговора. Тем более если ты - действительно Андр. У меня с Бертраном свои дела, я разберусь. Не лезьте вы, пока ситуация не прояснится. Нас не должны пристегнуть друг к другу, ни в коем случае. Надеюсь, они той же линии поведения будут придерживаться. Нептун вас покусай, как же вы подставились! Теперь надо думать, как выкручиваться.
-Зачем же вы оказали сопротивление моим матросам? – спросил Одноглазый. – Если не имели преступных помыслов? Покалечили половину команды. Говорил же, что от вас одни проблемы и расходы!
-Мы учтём это при составлении характеристики, и решении вашей дальнейшей судьбы, - прохрипел я вдруг. Очевидно, это относилось к какому-то сценарию относительно его кандидатуры на роль Черного Капитана, мне Онрё что-то такое рассказывала. Бертран тут же навострил уши, и принялся выпроваживать боцмана и бойцов. Шеннуа очень хотел послушать, о чём мы будем беседовать, но был бесцеремонно выставлен за дверь. Видимо, расследование оказалось вдруг закончено. А потом шкипер лично разрезал мои путы…
– Прекратите! Извольте общаться в рамках своих ролей! – поборов смущение, приказал Стэнли, но перспектива увидеть меня делающей харакири его явно обеспокоила. – Нам нужно понять, сколько времени у нас есть, а для этого узнать, как долго ещё добираться до Англии. Это может знать и Капитан. Пусть он нас не признаёт, но сказать это должен. Если всё же у него узнать не получится, придётся обратиться к Бертрану.
– Или к боцману, - с многозначительной улыбкой кивнул Грэг.
Мы рассказали друзьям о поведении Капитана и о своих предположениях, почему он так поступает. Упомянули и о вопросе Бертрана, касающегося Барракуды. Макс задумчиво слушал и кивал. Оказалось, имя Барракуды он тоже слышал – о ней говорил кок с кем-то из матросов, когда Макс пришёл к нему с просьбой одолжить печку. Но её упомянули вскользь, только в контексте, что у неё какой-то конфликт с одноглазым Бертраном и что косоглазые бабы слишком хорошо махают мечами. Одна разделала двух членов команды «Ласточки» на берегу, вторая уже на борту чуть не оттяпала руку гарпунщику. Кстати, гарпунщик теперь держит зуб на ту, что его ранила. Я внутренне сжалась – вот так наживаешь себе врагов и тёмной ночью можно оказать за бортом. В лучшем случае, пожалуй.
– Господа, из всего сказанного можно сделать вывод, что капитан этого корабля не так прост, – сделал вывод Макс. – Либо он один, либо вся команда, либо даже вся «Ласточка» обладают способностью перемещаться во времени и, возможно, в пространстве. Неужели наш «Летучий» не единственный? Впрочем, мы встречали таких путешественников как Федька, Алекс, Гусев, Пруг, так что нельзя исключать и особых способностей у этой «Ласточки». Да и название говорящее, должен признать. Кстати, что касается Андра, то у нас с Эдуном есть подозрение на его счёт!
– У меня тоже, – поддержал его Грэг.
– Полагаю, у нас всех есть это подозрение? – Аллан улыбнулся. – Думаю, выражу общее мнение, предположив, что речь идёт о боцмане Пабло Шеннуа? Но как мы убедим его, что мы – это мы?
– Есть у меня идея на этот счёт, – кивнул Игорь. – Пошли-ка, поищем этого типа! Ох, прошу прощения… Господа, предлагаю попытаться склонить этого человека на нашу сторону.
Мы вышли на палубу. Солнце светило сквозь лёгкую дымку облаков, слабый ветер приятно обвевал разгорячённые после сытной еды лица. Наверху было очень комфортно, и матросы «Ласточки» отдыхали на палубе. Несколько человек играли в кости, двое удили с борта рыбу, боцман стоял у штурвала и что-то выговаривал рулевому. Тот мрачно огрызался, пока не получил хороший тычок в бок. До нас донеслись грубые ругательства в его адрес, выплюнутые боцманом. Напоследок погрозив рулевому бичом, он пошёл в сторону.
– Господин боцман, позвольте вас на пару слов, – окликнул его Редманд.
– Мсье снизошли до моей скромной особы? – Шеннуа говорил с сильным французским акцентом и ёрнически кланялся нам, но смотрел насторожённо и серьёзно. – Такая честь для меня, неужели я могу быть полезен столь высокому обществу?
– Можете, мсье Шеннуа, можете, – кивнул Грэг. – И даже очень многим. Во-первых, не скажете ли вы, как далеко мы от берегов Англии?
– Через неделю будем на месте, если будет попутный ветер. Что ещё? – его тона надолго не хватило, он перестал кланяться и заговорил уже несколько грубо.
– Ещё… – Игорь пристально смотрел на него. – Ещё я хочу сказать – маска, я тебя знаю!
– Не понимаю, что за маска? – окрысился боцман. – Оставьте меня в покое!
– Разумеется, когда скажу вам одну вещь, – Игорь широким жестом предложил ему отойти с нами на корму, где нас не видела бы отдыхающая на палубе команда, и уже там вдруг обхватил боцмана за плечи и громким шёпотом проговорил: – В семнадцатом веке пираты не носили трикотажных тельняшек, Андр!
Боцман рванулся из рук Игоря так, что чуть не упал на палубу. Потом выпрямился и пристально посмотрел на нас, молчание затягивалось, наконец он неуверенно спросил:
– Ты?.. Вы?.. Призраки и Оракул? – и расплылся в улыбке в ответ на наш негромкий смех. – Слился я с тельняшкой, поверите – боялся, что заподозрит кто, откуда у меня такая одёжка! – французский акцент как рукой сняло. – А Кэп с вами?
– Он здесь, но не с нами, и, честно говоря, мы не представляем, как его убедить, – Стэнли рассказал обо всём, что с нами произошло и к каким выводам мы пришли.
– Да, задачка не из простых… Но с Кэпом проблем не будет, точно говорю! Уж меня-то он должен признать! – воскликнул Андр и зажал себе рот, когда мы хором зашикали на него.
– А вот и он, – заметил Эдун приближающегося к нам Биллингема.
– Кэ-эп!!! – Андр повернулся и шагнул к нему навстречу, раскидывая руки и не выпуская бича.
Видя взметнувшийся кнут, Биллингем побледнел, глаза его яростно сверкнули, и он выхватил шпагу. Никто из нас не успел и пикнуть, Андр просто чудом увернулся от прямого удара, но шпага оставила длинный порез на руке от локтя до запястья, он оступился и упал на спину. Биллингем подскочил к нему и, сжав побелевшие губы, приставил кончик шпаги к его груди. Мы растерялись – любое действие с нашей стороны могло заставить Капитана сделать неосторожное движение. Он же, кажется, был настроен решительно и собирался довести дело до конца, когда Андр испуганно схватился за клинок и хрипло выкрикнул:
– Господа, еле вас нашёл! – очень приятный грудной мужской голос за спиной заставил меня отвлечься от своих мыслей. – Азуми-сан, сэр Стэнли, сэр Рэдманд, позвольте пригласить вас на завтрак.
– Спасибо, но мы уже завтракали, – вежливо проговорил Игорь, поворачиваясь. – Макс???
– Барон Максимилиан Валентайн, к вашим услугам, – расцвёл розовощёкий крепыш и зашептал, оглянувшись по сторонам: – Всю эту галошу обегал, уж испугался, что мы с Кирюхой тут вдвоём оказались! Мы проснулись в каюте, очень приличной, надо сказать, чистенькая такая, и сундук в углу – а там всякие специи, можете себе представить? Ну и кое-какие припасы съестные. За четверть фунта вяленой свинины я выпросил у здешнего кока угольную печку и котелок, так что могу предложить отличную кашу со свининой!
– Вас нам послало провидение! – воскликнул Грэг. – Признаться, после того, чем нас потчевали в обществе капитана «Ласточки», я остался жутко голоден!
Каюта Макса в самом деле оказалась на редкость уютной, даже почти роскошной, по меркам «Ласточки», конечно. Просторная, чистая и светлая, она выглядела странно на таком корабле. Две широкие скамьи служили кроватями, стол, сундук и несколько маленьких бочонков, заменяющих стулья, тоже были чистыми и аккуратными. На столе стояла стопка оловянных тарелок и груда ложек. На одной из скамеек сидел стройный темноволосый мальчуган лет десяти. При нашем появлении он встал и пристально взглянул на каждого. Потом глаза его расширились, и он одними губами произнёс: «Папа…», но остался на месте. Похоже, Кир и Макс обсудили всё ещё до встречи с нами и пришли к тем же выводам, поэтому и разговор наш пошёл в определённом русле.
– Позвольте вам представить, – барон подошёл к мальчику и повернулся к нам, – Эдун Редклифф, сын короля Карла I и герцогини Редклифф, – затем он представил нас, а мы ошеломлённо таращились на новое воплощение Юнги.
– Я польщён знакомством с вами, леди и господа, – Эдун чопорно поклонился.
– Для нас большая честь быть представленными вам, Ваше Высочество, – поклонился Стэнли.
– Ах, это лишнее, – на лице мальчика появилась широкая улыбка, – я прекрасно знаю и моё положение, и положение в Англии, чтобы не заблуждаться на свой счёт! Я всего лишь побочный сын короля и герцогский титул имею благодаря титулу матери. Его Величество благоволил мне, но в силу некоторых обстоятельств моя семья отправилась в одну из колоний, герцог Редклифф получил там чин губернатора. Однако по достижении десяти лет я должен был вернуться в Англию. Увы, многое изменилось в стране, но приказ короля после его казни отменить некому, и потому я возвращаюсь. Так что, прошу вас, обращайтесь ко мне без титулов.
– Казнь короля? – переспросил Грэг. – То есть мы возвращаемся в Англию Оливера Кромвеля? Поздравляю вас, господа, – он обвёл нас всех взглядом, – мы легко можем отправиться на плаху вместе с нашим юным спутником.
– Да, это весьма вероятно, – согласился Валентайн, – но мальчик прав, приказ короля не был отменён. Я сопровождаю его в Англию, правда, не понимаю, почему на пиратском вроде бы корабле, и с большим удовольствием захватил бы эту посудину и вернулся обратно. Впрочем, до Англии, надеюсь, ещё далеко, предлагаю всё же отведать моего блюда. Поверьте, оно вовсе не плохое!
Мы расселись за столом, и Макс принёс в каюту котелок. Разговор продолжился за едой. Мы выяснили, что наиболее подробно осведомлены о себе Кир и я, более или менее – Макс, он хотя бы знал, что сопровождает внебрачного королевича в соответствии с приказом короля. Оставлась найти Андра и придумать способ убедить его и Капитана в том, что мы – это мы. Несмотря на имеющуюся информацию никто из нас, в том числе Кир и Макс, не знали точного времени нашего положения. Но Игорь определил отрезок в девять лет, прошедших от казни Карла I в 1649 году до смерти Кромвеля в 1658 году. Наши друзья знали, что король казнён, но не могли сказать, как давно. Но и девятилетний интервал всё-таки позволял хоть немного понять, что происходит в мире.
– Азуми-сан, могу ли я спросить вас, – обратился ко мне барон, – есть ли у вас данные, с кем вы должны будете связаться в Англии? Как вы будете действовать, если те люди уехали из страны или погибли? Ведь в этом случае вы рискуете не выполнить своей задачи.
– Прошу прощения, но у меня нет позволения называть имена, – проговорила я. – Поймите меня правильно, я всего лишь выполняю волю даймё. Но могу сказать, что в случае, если не смогу достичь цели, то поступлю как подобает. Всё необходимое для этого у каждого воина всегда при себе.
– Харакири? – ахнул Стэнли.
– Именно, это единственный способ искупить вину перед даймё, – выговорив это, я перешла на обычный тон: – Тёмка, ребята, надо придумать выход! Ведь я не выполню никаких этих дурацких задач! Что это такое – как женщина должна склонить мужчин на свою сторону? Как я это должна делать?
– Как обычно поступают женщины, – Игорь сыто потянулся, – тебе придётся обольщать их.
– С ума сошёл? Где я и где обольщение???
– Ты себя недооцениваешь, – усмехнулся он, – в этом облике ты вполне способна обольстить даже меня.
– Папа! – укоризненно воскликнул Кир. – Она же дядь Тёму любит!
После завтрака Артём, Игорь и я расположились на корме. Капитан остался с одноглазым Бертраном и гориллоподобным боцманом и проигнорировал предложение присоединиться к нам. Мы встали так, чтобы могли видеть, если кто-то приблизится к нам, всё-таки ситуация складывать в высшей степени странная, и стоило подстраховаться от неожиданностей насколько это возможно.
– Итак, давайте обсудим наше положение, – заговорил Артём. – Честно говоря, я не понимаю вообще ничего. Где мы, кто мы, почему Капитан делает вид, что не знает нас, да и не вообще не признаётся, что он наш Капитан. Но обознаться мы не могли, это абсолютно точно он, а реакция его на упоминание о Барракуде только доказала это.
– Упоминание о Барракуде вообще не понятно, откуда взялось, – проворчал Игорь. – Если мы в прошлом, то откуда Барракуда?.. – он ухмыльнулся. – Вот, я даже в рифму заговорил. А то, что мы в прошлом – так это наверняка, потому что политика самоизоляции в Японии началась в 1639 году, если не ошибаюсь. И, если наша прекрасная японка была отправлена в Европу последователями Оды Набунаги, то мы, по всей вероятности, оказались во второй половине XVII века, вряд ли позже. Но тут возникает другой вопрос, – он взглянул на меня, – почему ты направляешься в Европу на британском корабле? Япония в то время имела связи с Португалией, Испанией и Голландией, но не с Британией. Что скажешь, Оракул?
– Откуда я знаю? – огрызнулась я.
– Игорь не путай её, – прищурился Артём. – Азуми-сан, почему ваш даймё считает, что ему лучше иметь дело именно с Британией?
– Очень просто, сэр Стэнли, – улыбнулась я, вдруг сразу поняв его вопрос, – Британия конкурирует с другими странами за мировое господство. Нет сомнений, что она захочет видеть Японию своим союзником.
– Но вы отдаёте себе отчёт, что Япония в этом случае может оказаться под каблуком Англии?
– Взаимная вражда ослабит Англию, Испанию и Португалию, что касается Голландии, то её морское господство закончилось, – проговорила я.
– Я не понял, а почему на меня она окрысилась, а тебе всё выложила? – удивился Игорь.
– Потому, сэр Рэдманд, что здесь мы не Морра, Игорь и Артём, а Грэг, Азуми и Аллан, – задумчиво сказал Старпом, – и заметьте, как только мы начинаем ощущать себя ими или когда рядом с нами оказывается кто-то посторонний, как мы переходим на иной стиль общения. Но меня настораживает то, что дорогая Азуми-сан довольно подробно осведомлена о своей миссии, но мы с вами, уважаемый Грэг, видимо, знаем о себе не много.
– Думаю, вы ошибаетесь, сэр Стэнли, мне кажется, мы общаемся как обычно, – возразил Игорь.
– В таком случае позвольте уточнить, когда ты последний раз говорил мне «вы», – улыбнулся Аллан, задавая вопрос в двойной форме.
Рэдманд открыл было рот, но тут же осёкся и кивнул в знак согласия.
– У меня такое чувство, – прошептала я, – что мы в каком-то театре, что мы играем только роли. И знаем потому только то, что нам нужно для этого спектакля. Ведь посудите сами, мы выглядим как не мы, но знаем друг друга – как актёры в гриме. Вот только роли-то нам раздали, а сценария мы не знаем.
– Что ж, давайте играть, – так же тихо проговорил Игорь, – в таком случае предлагаю полностью перейти на роли, это упростит немного ситуацию. По крайней мере, не надо будет следить, нет ли кого рядом. Плохо, что Кэп молчит, мне кажется, он в курсе. Но то ли не хочет узнавать нас, то ли в самом деле не узнаёт. Ещё меня интересует, почему я не волнуюсь, где Кир. Так только, слегка есть беспокойство… Какие будут предложения? Азуми, Стэнли?
– Возможно, нам помогло то, что между нами есть связь, – предположила я. – Вы были одним целым, а во мне есть часть вас. А Капитан и Андр – нормальные люди, и потому не узнают нас. У меня нет предложений, кроме того, что надо найти Макса, Кира и Андра. И, видимо, с ними всё в порядке, потому ты, Игорь, и не переживаешь.
– У меня тоже есть одно предложение – выяснить наше местонахождение, – сказал Артём. – Шаман сказал, что мы в Затомиссе, вечером мы видели чужое небо. Думаю, надо дождаться ночи, по звёздам мы сможем понять, в обычном мы мире или нет. А что касается наших друзей… Пока ума не приложу, как их найти. Но с Игорем согласен – переходим на официальное общение. Прямо сейчас. И попутно пытаемся обнаружить наших и разобраться в предложенном нам сценарии.
На этом мы закончили своё совещание и дружно повернулись к морю, опершись на деревянное ограждение. Мне было грустно и немного страшно, но волны и их плеск действовали успокаивающе. Вид океана, наверное, единственное что не меняется в этом мире на протяжении тысячелетий. Он был таким миллион лет назад и будет таким же ещё через миллион. Материки могут изменить свою форму и исчезнуть, море может полностью скрыть под собой сушу, но поверхность его останется такой же, как сейчас – покрытой лёгкой рябью и сверкающей в солнечных лучах. Да, могут быть бури, когда рябь превращается в огромные валы, но опять же – эти бури не меняются на протяжении веков… Меня увлекли философские размышления, и я даже не задумывалась, мысли это мои или Азуми. Впрочем, я была одновременно и ею, и собой – не было никакого переселения душ или внедрения в чужое тело. И это тоже было странно и необъяснимо.
Батбаяр полулежал в своей юрте на верхней палубе Летучего, опершись на пухлый валик, обтянутый шёлком. По правую руку булькал ароматный кальян. Слева на спиртовке в железном чайничке с витиеватой резьбой заваривался темно-красный напиток. В отдалении в жаровне потрескивали угольки какого-то благовония, дым от которого слоями стелился под куполом шатра. Был шаман задумчив и рассеян. Время от времени он тянул из мундштука пар, принимал его глубоко в себя, и затем шумно и обильно выпускал через ноздри два клуба, становясь похожим то на вышедшего на пенсию дракона, то на паровоз, стоящий перед воротами мехбазы, где его вот-вот распилят на металлолом. Ни капли мудрости и былого величия не отражалось в его потухших зрачках.
-Почему они все так поступают? – Монгол обращался к неподвижно висящему на расстоянии вытянутой руки сгустку энергии. Таким образом он визуализировал Вольку, с которым вёл неспешную беседу, ибо разговаривать с пустотой старому шаману было не по чину.
-Наша команда не может сидеть на одном месте, - отвечала ему Сущность Летучего, сконцентрировав звуковые волны так, что они выходили из энергетического шарика. Ворька уважал Батбаяра, и, как мог, подыграл ему в организации диалога. – Иногда я им завидую. У них всё время есть куда стремиться, хотя чаще понять цели соратников очень трудно. Этим отличаются люди.
-Молодость… - Шаман скривился и окутался туманным облаком. – Зачем куда-то стремиться, скакать, чего-то ждать от безумного мира? Конец-то всё равно один. Мне сие давно уже доказал Великий Тенгри-Хан. А я пытался донести эту мудрость до их умов. Увы, мы слишком разные. И ни помочь им, ни переделать никого невозможно. И ладно бы только они, ещё можно смириться. Но Амазонка? Ведь, главное, ей всегда всё сходит с рук. Казалось, в последний раз, после нападения на магистра, ничто уже не спасёт дуру от гнева Верховного. А поди ж ты, вернулась. И мало того, дерзко вывела людей из-под моей опеки, закинула в Затомисс, не спросясь, и не подумав о последствиях.
-У них могут быть проблемы? – Шарик тревожно замерцал.
-Ещё какие. – Батбаяр нашарил в кармане халата полоску вяленого мяса, предложил собеседнику, спохватился, хмыкнул, и принялся жевать. – Ты же видел наблюдателей, которые вашего Ангела возвращали. Ей ещё повезло. Очаровала их, похоже. Обычно у вторженцев бывают большие неприятности. Вплоть до развоплощения. Ну зачем же было именно туда их закидывать?
-А то вы не знаете, Учитель, - Барракуда прошелестела по ворсистому ковру, поклонилась монголу, и зависла рядом с ретранслятором Вольки. Она опять превратилась в проекцию, поэтому даже не нарушила узоров, сплетаемых сизыми волнами благовония, став среди них почти не различаемой. – Такова была воля Тенгри-Хана.
-Хм. У Верховного появились там свои интересы? Но он хотя бы проинструктировал кого-то из команды? Играть вслепую людей можно, но недолго. Потом у них наступает прозрение, а сила отката становится обратно пропорциональна величине полученной таким способом выгоды. Надеюсь, Великий это понимает.
-Конечно, понимает. Там есть очень сообразительный юноша. Он и есть носитель «секретного пакета». В нужный момент все, кому положено, узнают свои персональные задачи.
-Ладно, мудрому духу виднее. Что ж, попросим у Неба, Воды, Воздуха и Земли удачи для этих отчаянных искателей приключений. Волька, дружок, постарайся нащупать их волны, я хочу понаблюдать за игрой…
Зачем я так поступил со своими друзьями? Ну, во-первых, пока нет подтверждения, что два сэра и японка именно те, кем представились. Они уверены, что я их капитан Вик? Наивно подходить к незнакомому с виду человеку, и раскрывать все свои тайны. Пусть подумают. Попереживают. А я тихонько понаблюдаю, как друзья будут действовать. Какие легенды мне предоставят, как новому спутнику и участнику этого спектакля. И потом, где остальные экипажники? Макс, Андр, Кирюшка?
Насчёт Пёси есть догадки. Боцман. Бертран назвал его Шеннуа. Очень созвучно с французским переводом слов Чёрный Пёс - Сhien noir. Было бы логичным и имя ему дать – Андрэ, или Анри какой-нибудь. А он Пабло. Нелогично. Впрочем, мы здесь тоже получили прозвища вопреки всякой логике. Хотя, и логика, и здравый смысл отсутствуют напрочь в принципе. Никаких резонных связок в происходящих событиях вообще не просматривается. Калейдоскоп какой-то вертится, не успеваешь одну тему начать осознавать, как обстоятельства, декорации уже поменялись, всё по новой. Остаётся только ждать, как будет развиваться действие.
Не скажу, что меня донимало и мешало здоровому сну больше – те самые насекомые, или вонь от дёгтя, который должен был от них избавить. На фоне общего корабельного духа, пропитавшего атмосферу, этот запах почти не ощущался. Или просто в какой-то момент система фильтрации дала сбой, и обоняние просто отключилось, пощадив мозг. Иначе случилось бы отравление, обморок и гибель от удушья. Но шли часы, наполненные моральными страданиями, а мы всё не умирали, не корчились в судорогах, не раздирали до крови места укусов. Дожили до утра, правда, отчаянно не выспавшись. Прискакал вестовой, бесцеремонно вторгся в кубрик, и пролаял что-то о завтраке в компании месье капитана. Что нас ждут, жратва стынет, а шкипер час ждать не будет, мол, смотрите сами. Бабу, в смысле, мадемуазель, приглашают тоже, только специальной еды для неё, типа кальмаров с рисом, кок не готовил, палочек, или чем они там клюют, тоже нет, но за отдельную плату любой матрос настрогает в момент, но это будет дорого.
Кое-как поднялись, умылись затхлой водой из бадьи, покосились друг на друга, поворчали насчёт неудобных подстилок, мол, в старой доброй Англии и собакам мягче да чище стелят. Японка и вовсе не подала виду, что её что-то беспокоит. Пробормотала под нос какие-то мантры, сложив ладони перед грудью, поклонилась солнцу в иллюминаторе, разглядев его с трудом через мутное стекло, и изобразила готовность следовать к приёму пищи. Кстати, не помню, чтобы мне её представили. Ну да, подпольное имя Морра, как же. А вот кто она по легенде? И спросить как-то неловко уже.
Побрели. И сразу обнаружили, что почти вся команда расположилась вокруг выхода на палубу, посмотреть ещё раз на диковинных иностранцев. У каждого нашлось занятие именно на тех снастях, что были натянуты над нашими головами. Трое или четверо затеяли приборку палубы и надраивание бронзовых деталей, чуть ли не шваркая мокрыми верёвочными «машками» по ногам. Хотя остальная территория не меньше требовала наведения порядка, однако, видимо, сегодня в графике санобработки была наша часть палубы. Ну и всякие комментарии на разных языках, это святое. Как же, баба на борту! Да ещё такая… Не такая, как привычные им бабы.
Пабло Шеннуа, не иначе, помимо работы боцмана выполнял на «Ласточке» и функции старшего помощника. Ибо был приближен к персоне Бертрана настолько, что завтракал с ним за одним столом. Офицерское питание не баловало разносолами, тушёные бобы, вяленое мясо, в непрезентабельного вида склянке алкоголь. Ну а как без него? Дезинфекция. Всё-таки мы в средневековую эпоху угодили, таблеток пока не изобрели. Не соображу только, какой век, год. А то вдруг окажется, что это какие-нибудь ролеплейщики свои сценарии отыгрывают, и ржут над нашими потугами влиться в атмосферу, да ещё на телефоны украдкой снимают.
-Проходите, не толпитесь в дверях, словно… - Одноглазый хотел дополнить фразу чем-то из репертуара своих головорезов, но передумал. – Доброе утро, если желаете. Разделите с нами, безродными моряками, нехитрую трапезу.
-Конечно, вы и получше едали, - ухмыльнулся Пабло, глядя, как морщится женщина. – Каракатиц да трепангов, осьминогов всяких с кальмарами. Но, извините, не припасли.
Она промолчала, а мы не стали заострять на этом внимания, рассаживаясь.
-А как, кстати, прекрасную незнакомку величают? – Бертран сдвинул с нами мятые жестяные кружки. – Которая едва не лишила меня лучшего гарпунёра. От вашей сестры у меня одни расходы. Недавно на берегу такая же шустрая да дерзкая двоих нашинковала, теперь жёны да детишки их ходят за мной, пособий просят, лишил кормильцев Бертран, помогай. А я и не виноват ни в чём. Но поди им обьясни.
Так, это он про поимку предателя на Гаити? Недавно? Это же в нашем мире случилось, и в наше время! Что происходит?
-Биллингем, не видали вы подружку свою? – вдруг прянул он ко мне через весь стол, чуть не грудью на него ложась. – Толстозаденькую такую, да непростую. Барракудой ещё именуют её.
-Давно не видел, - пробормотал я, пытаясь справиться с эмоциями, и пряча глаза от Аллана, который замер и насторожился. – А что у вас к ней, претензии?
-Задолжала она моей супруге дражайшей, много. Чтоб эти колдуны все в ад провалились и сгорели там на медленном огне!...
Двое лордов показались мне знакомыми, кажется, Редманд и Стэнли, но откуда я их знал, пока было непонятно. С ними оказалась женщина, с узким разрезом глаз, на вид вроде японка, в неприметной робе. Мы с мужчинами поприветствовали друг друга легкими кивками головы.
-Шеннуа!!! - Заорал вдруг Бертран, и я почти оглох на правое ухо. - Где ты там шляешься? Боцман, каракатицу тебе в штаны!
-Незачем так орать, шкипер, - Вкрадчиво прохрипел новый персонах нашего театра абсурда. Коренастый мулат, тот самый, с руками до колен, что недавно полосовал мне спину бичом. Приехали. - Что подумают франты из благородных?
-Какого рожна я узнаю о пассажирах не от тебя, а только когда начинаю об них спотыкаться? - Одноглазый, похоже, совсем не заботился ни о приличиях, ни о субординации, раз так обращался с помощником в присутствии посторонних. - Откуда они взялись? У нас что, прогулочная яхта, травить мои костыли?
-Вообще-то мы еще здесь, - напомнил грубияну Стэнли. - Негоже джентльмену обсуждать дорогих гостей в третьем лице.
-Босс, вам ли не знать, - Боцман тоже не обращал на нас внимания, пока ему не было такого приказа. - Господа появляются там, где им вздумается, без приглашения. Считают, что все кругом должны тут же снять шляпы и упасть ниц.
Он ернически изобразил какое-то подобие реверанса, сопровождая его недвусмысленными жестами. Грэг хотел было пресечь кривляния наглеца, потянувшись за шпагой, что висела сбоку. Но я движением руки остановил его порыв.
-Да, шкипер, дисциплина у вас на борту великолепная. - Мне даже пришлось отстраниться, поскольку шут махал руками так, словно они болтались на шарнирах, и грозили снести все, до чего бы дотянулись. - Однако, это ваш экипаж, и вам с ним жить. Уверен, что свои обязанности боцман выполняет хорошо.
-Уж можете не сомневаться, сир, - оскалился Бертран. - Мою “Ласточку” ко дну кормить крабов не пустит. В отличие от вашей команды. А кстати, куда подевался “Флайшип”? Вы же на нем капитанствовали? А сейчас я его не наблюдаю. Неужто произошел бунт, и вас вышвырнули за борт?
-Мой барк встал на ремонт. - Холодно ответил я. - И, раз уж мы вынуждены коротать время у вас в гостях, потрудитесь создать нам подобающие условия.
-И укоротите ваших подчиненных, пока мы сами этого на сделали, - добавил Аллан.
Одноглазый отослал боцмана проверять вахты, и тот, как и ожидалось, беспрекословно отправился выполнять распоряжение. А капитан изобразил почтение, что давалось ему с трудом, но повел нас к корме, на которой возвышалась внушительная надстройка. Там, скорее всего, располагались гостевые каюты, хоть каравелла и не являлась прогулочной яхтой.
-Мадемуазель будет спать с месье? - спросил Бертран, не потрудившись открыть нам дверь, а лишь указав на нее. - У нас для дам будуары не предусмотрены. Выберите себе каюты по вкусу, хотя они все одинаковые. Мы не готовились к приему столь знатных пассажиров. Если будут донимать насекомые, там где-то в рундуке есть банка с дегтем, разберетесь.
По факту, наиболее приличным оказался кубрик на восемь коек. Остальные помещения больше походили на подсобки или камеры для проштрафившихся офицеров. Разместились, а что было делать? Да уж, недолго пришлось наслаждаться комфортом Летучего. Проклятье, что опять началось-то?! Может, надо было лечь спать, и проснуться вновь на родном корабле? Такое решение проблемы часто помогало. Эх, где же сейчас мои друзья?
-Сэр, мы рады приветствовать вас, - произнес Аллан. - Рады, что вы живы и здоровы, и что воплотились в образе благородного лорда, а не вонючего пирата, или раба на веслах. Я Артем, это Игорь, а это Морра.
-Сэр Стэнли, не пытайтесь внести еще большую сумятицу в мой воспаленный мозг, - ответил я, повергая его в недоумение. - Мысли и так путаются, а вы еще перегружаете голову посторонними именами. Нам необходимо добраться до Британии в здравом уме. И к тому же не сгинуть от отвратительных условий проживания. Вы нашли емкость с мазью от насекомых?
Аллан посмотрел на меня долгим задумчивым взглядом, затем коротко оглянулся на спутников. Грэг кривился и покачивал головой, японка удивленно распахнула глаза, насколько это было возможно при их природном строении.
-Как скажете, сэр Биллингем, - вздохнул Стэнли. - Британия так Британия...
Держа своих врагов на расстоянии, я попыталась оторваться от стены, чтобы обогнуть бочонок, но передумала – я могу стать слишком уязвимой. Тогда, опершись одной рукой о его крышку, я мягко впрыгнула на неё, подивившись собственной гибкости и прыгучести. Толпа шагнула ко мне, и я услышала, как кто-то спускается в трюм. Пришлось спрыгнуть на прежнее место – здесь я всё же была защищена со спины и сбоку. Вниз спустились двое – один высокий, худощавый, он слегка сутулил плечи, второй был немного пониже его ростом, плотный, но стройный, с гордой посадкой головы. Оба были одеты, как английские дворяне из фильмов про пиратов, у обоих – аккуратные усы и бородки.
– Отошли! – даже не приказал, а просто проговорил ровным голосом высокий, и все эти огромные верзилы беспрекословно подчинились, отступив на пару шагов от меня.
– Каждый норовит поруководить, – пробурчал кто-то.
– Мне показалось, или кого-то не устраивает положение вещей? – тем же тоном спросил высокий.
– Она сама спустилась! – заявил крокодил, успевший обмотать раненую руку грязной тряпкой. – Мы просто хотели встретить гостью со всем радушием.
– Эта женщина не для такого отребья, – бросил второй незнакомец, – и вам следовало тут же проводить её наверх, а не тянуться к ней своими грязными лапами! Впрочем, я вижу, она оценила вашу заботу, – он кивнул на его перевязку, на которой уже показалась кровь.
– Прошу следовать за мной на верхнюю палубу, я представлю вас сэру Алехандро Биллингему, – высокий довольно галантно протянул мне руку.
Я решила, что, раз он не требует отдать ему меч, то этот Алехандро на светлой палубе может быть менее опасен, чем свора в тёмном кубрике, и вложила оружие в ножны, а пальцы – в ладонь незнакомца, стараясь держаться хоть с подобием той грации, с которой держались оба дворянина. Он пропустил меня вперёд и, поддерживая за локоть, стал подниматься за мной по трапу.
– Морра, это я, Артём, – я едва уловила тихий шёпот и от неожиданности чуть не свалилась обратно вниз. – Не пугайся, пока не разобрались, где мы, и не нашли всех. Меня зовут Аллан Стэнли, так ко мне обращайся, если что. Второй – Игорь, его тут зовут Грэг Редманд. Запомнила? – мы уже шли по знакомому коридору. – Мы с ним столкнулись в коридоре, когда вышли из кают утром. Причём я был в рубке на вахте, но всё вдруг потемнело, хоть глаз выколи, а через минуту стало светлее, и я оказался в какой-то странной каюте.
– А как вы узнали, кто вы? – мы остановились, поджидая догонявшего нас Игоря-Грэга.
– Да ерунда какая-то, – сказал он, подходя, – я увидел, что опять в какой-то дыре мы, вылетел в коридор, а там он, – Редманд кивнул на Артёма-Аллана. – И он мне сразу – доброе утро, сэр Редманд, как отдохнули? А у самого глаза на лбу от собственных слов. А я ему, не поверишь, отвечаю – неплохо, сэр Стэнли, но могло бы быть и лучше. И понимаю в этот момент, что и у меня глаза на лоб полезли. Ну тут он сообразил и говорит, что он – Артём, а ты, мол, кто? Так вот и разобрались. Макса, Кирюшку и Андра ещё не нашли, Капитана видели, но не разговаривали.
– Так это Капитана теперь зовут Алехандро Биллингем? – догадалась я. – А как вы узнали, что это он? А я кто?
– Ты – Азуми, – улыбнулся Аллан.
Я – Азуми. Это имя словно открыло какой-то ящичек в памяти, до этого момента плотно закрытый. Ода Нобунага – великий лидер Японии, реформатор, человек, ведущий Японию к господству над миром, был подло предан и совершил харакири. Но его потомки хотят продолжить начатые преобразования, их совершенно не устраивает нынешняя политика самоизоляции, и потому было решено отправить меня, куноити – женщину-ниндзя, в Европу. Передо мной трудная задача – найти тех, кто мог бы быть полезен нам в качестве поставщика оружия. Как женщина, я должна суметь склонить мужчин на нашу сторону, как воин – определить лучших оружейников, как разведчик – выяснить всё, что может быть полезно моему даймё и добыть документы, которые помогут ему в принятии решений. На всякий случай я ещё раз осмотрела себя. Даже в этом скудном освещении я признала на себе традиционный костюм ниндзя тёмно-синего цвета. Я была неплохо вооружена – в удлинённых ножнах прятались сюрикены и несколько пакетиков – в двух ослепляющий порошок, в двух – яд, за поясом – шобо (тоже оружие, такой стерженёк, на палец надевается, в кулаке зажимается, с обеих сторон кулака торчат острые концы) и тэссэн (веер специальный, раскроешь – и у тебя щит), в маленьком колчанчике на руке – метательные стрелки. Я выдернула меч, покрутила – действительно, я умею! Запустила стрелку – она вонзилась в стену ровно в том месте, куда я целилась. Я вернула стрелку на место и почувствовала себя увереннее.
– А вы кто? – спросила я, когда вся эта информация распределилась в сознании.
– Я – советник Алехандро Биллингема, – ответил Артём, – а Игорь даже в облике Грэга Редманда остаётся юристом.
Мы вышли на палубу, и я сразу узнала Алехандро Биллингема, но тут же поняла, что это Капитан, хоть внешне он тоже был другим. Со встревоженным лицом, украшенном такими же усиками и бородкой, как у Артёма и Игоря, он быстро шагал нам навстречу, но, увидев нас, остановился с едва заметной улыбкой. Выглядел он великолепно, ни дать ни взять – его величество король, величественный, властный, уверенный в себе. А за его плечом нервно приплясывал кривой Бертран…
Утро было на редкость приятным. Я в кои веки выспалась, мало того, выспалась в своей постели, а не среди каких-нибудь булыжников или тропической растительности, не у костра под открытым небом или под мрачным сводом пещеры, а в чудесной каюте «Летучего». Засыпая, я слушала баюкающие звуки волн, тихо шуршащих о борт, и поскрипывание снастей. Проснувшись, я не стала сразу открывать глаза – мне хотелось ещё немного насладиться ощущением покоя и безопасности.
По мере отдаления сна я начала понимать, что что-то не так. Свежий запах моря смешивался с каким-то другим, чужим и в то же время странно-знакомым. Принюхиваясь, я поняла, что это – смола! Я помню этот запах с детства – когда перед наступлением зимы смолили крышу, она капала вниз, и мы, глупая малышня, жевали её вместо жевательной резинки, убеждая друг друга, что она хорошо чистит зубы. К чужому запаху примешивались чужие звуки. Странно, что я различила их только после определения запаха – всё скрипело и трещало, словно корабль расходится по всем швам, канаты трутся обо что-то и натягиваются до отказа, готовясь лопнуть, а мачты вот-вот разломаются на сотню кусков. Последней каплей был чей-то хриплый вскрик, бормотание и храп. Что же это такое, ведь на барке переборки с приличной звукоизоляцией, и что делается в соседней каюте, обычно не слышно, если только там не дебош какой-нибудь. Наконец, я ощутила на себе не мягкое тёплое одеяло, а жёсткое и колючее полотно.
Я открыла глаза и с минуту таращила их в пространство. Моей уютной каюты пропал и след. Я находилась в крохотной полутёмной каморке, свет с трудом протискивался в грубо вырубленную дырку в борту. Голые деревянные стены источали запах влажного дерева и той самой смолы. Лежала я не в привычной кровати, а в подвешенном к потолку гамаке, и не поняла я этого сразу, потому что спала, свернувшись комочком, и ещё даже не пыталась потянуться и распрямиться. С гамака меня словно ветром сдуло. Кроме него, в каюте находился только древний сундук, стянутый ржавыми железными полосами и покрытый чем-то похожим на плесень. И именно вид этого сундука изгнал из меня всяческие проблески благоразумия.
Вместо того, чтобы затаиться, потихоньку выглянуть наружу и осмотреться, убедиться, что нет опасности, попытаться понять, где я нахожусь, и принять взвешенное решение о том, что делать дальше, я пулей выскочила из каюты, хорошо хоть не вопила при этом! Коридор был под стать каюте – тёмный, узкий и грязный, освещавшийся несколькими масляными коптящими фонарями. Я кинулась в сторону кают, где жили мои друзья, но в сумрачном свете едва не угодила в люк, ведущий на нижнюю палубу. Я не слетела по трапу, но и удержаться наверху не смогла, так что просто сползла вниз, тщетно пытаясь удержаться за сальные поручни.
То, что я увидела, привело меня в ужас – тут на гамаках и прямо на полу спали десятка полтора, если не больше, жутких грязных вонючих типов пиратского вида. Они храпели, ворочались, чесались, ворчали и вскрикивали во сне, спёртый запах ударил в нос. Единственный фонарь, тоже масляный, но побольше, чем висевшие в коридоре, стоял на бочонке возле трапа, по которому я спустилась. Возле фонаря стояла железная кружка, в ней мутно поблёскивала вода.
Я вцепилась в поручни, чтобы подняться наверх, но тут один из спящих крокодилов открыл глаза и вскочил. В первый момент мне показалось, что он в два раза выше меня, но тут же стало ясно, что только на полголовы. При первом моём движении он заорал что-то нечленораздельное, и остальные спящие сорвались со своих мест. Вместо того, чтобы всё же попытаться бежать, я зачем-то скользнула за бочонок и вжалась спиной в стену, отрезав себе путь к спасению – он оказался преградой между мной и трапом.
Болтовня пробудившихся матросов стала членораздельней, так что я уже очень хорошо понимала, что меня ждёт, если я не проснусь и не пойму, что это сон. Или если никто не придёт ко мне на помощь. Или если я не смогу защитить себя сама. Но что я могу сделать – одна, слабая и перепуганная, против пятнадцати дюжих мужиков? Только орать! И я заорала так, как только могла! Волосатая лапа того самого крокодила, что проснулся первым, протянулась ко мне и почти схватила за горло, я в отчаянии подняла руки и задела что-то у себя на поясе. «Что-то» было таким знакомым, что мышцы сработали до отклика мозга. То была рукоять меча, и он тут же оказался у меня в руке. Вот только лезвие не вспыхнуло синим светом…
Голова думала – со мной нет охранной проекции, а сама я лишь немного управляюсь с мачете, этот меч немного короче прежней катаны-Азуми, он самый простой, и я не представляю, что с ним делать. А пока голова думала, мышцы делали своё дело. Рот закрылся, оборвав визги и вопли. Три быстрых движения – и толпа отпрянула от меня назад. Крокодилья лапа повисла, истекая кровью, рубаха другого верзилы висела, распоротая от плеча до пояса, на щеке третьего красовался свежий порез. И мой мозг наконец синхронизировался с телом. Я осознала себя прижавшейся спиной к стене, ниндзято (и откуда я знаю это слово?) выставлен вперёд как продолжение вытянутых рук, и тусклый свет масляного светильника отражается на его окровавленном клинке. Чуть скосив глаза, стараясь не выпускать врагов из виду, я обнаружила на себе тёмный удобный костюм из мягкой ткани. Ещё немного умственных усилий, и я понимаю, что я – не совсем я.
-Пить вредно, - автоматически ответил я, продолжая впадать в ступор. – Какой тебе ещё ром?
-Э, кто там посмел ко мне на мостик вломиться? – Сзади, почти толкнув меня в спину, обволакивая и одурманивая, вплыл густой спиртной запах, перемешанный с кислым амбре несвежей солонины. Хлопнула створка двери. В район правой почки ужалило остриём. – Смертник, да ты ещё не из моей команды?
Плавный шаг вперёд, снимаемся с клинка. Разворот, правая ладонь ложится на рукоять абордажной сабли, которая забыто прижимает к столешнице морские карты. С шипением булата по картону изогнутая сталь скользит вслед за рукой, рассекая их наискось, пока они пытаются свернуться обратно в рулоны. Левый ботфорт чуть впереди, с этой стойки как нападать, так и уходить в защиту вполне удобно и эффективно. Теперь можно и хозяина рубки рассмотреть. О, так это ж Бертран! Что-то он зачастил ко мне в сны.
-Алехандро Биллингем, это вы. – Голос одноглазого скучнеет, стилет, который мгновение назад едва не проделал во мне отверстие, ловко скрывается в рукаве камзола. – Это неблагородно с вашей стороны, сир. Мы договаривались, что каравелла отныне моя, я заплатил за неё своим глазом. Мало того, что отобрали звание, так хотите по-тихому и душу забрать? Обещали же здесь больше не появляться.
-Бертррррааан не угоден, крррррыса! – орёт попугай, словно жалуясь мне на него.
-И кстати, зря вы оставили на борту этого поганца. – Контрабандист щёлкнул челюстями. – Он наболтал про вас на три повешения. Губернатор вряд ли будет рад обнаружить, что о его тайнах знает каждый головорез в порту. Но Кривой Бертран умеет держать рот на замке, если замок закрыть золотым ключом.
-Трррррепло! – Птица выплюнула обвинение торжествующе-презрительно, словно на суде чести среди экипажа.
Мелькнул стилет из тайного кармана, просвистел в тягучем аромате, натужно, как будто и впрямь воздух в рубке капитана имел другую плотность . Но не смотря на то, что из-за длины и тяжести клинка сабли мне пришлось приложить втрое большее усилие для финта, я успел отбить кинжал, и вместо попугайской тушки он вонзился в притолоку. Причем вошёл хорошо так, сантиметра на три, рука у Бертрана была умелой и твёрдой.
-Ну и зря, - легко вздохнул несостоявшийся вивисектор, словно ни капли не расстроившись. – Можно было зажарить его в банановых листьях. И ужин, и чужие благородные секреты остались бы в этих стенах. Тогда остаётся ключик, покрытый золотом.
-Мрррразь! – констатировал безымянный носитель тайн губернатора. – На ррррею!!!
Одноглазый криво усмехнулся, и тут откуда-то с нижней палубы раздался пронзительный женский крик, резко оборвавшийся…
…И это я ещё не пил спиртного, по поводу исцеления Летучего и перемещения в райские кущи. Хотя, наверное, стоило, легче было бы пережить изменения.
Возвращение меня из пространственного кармана, откуда я сливался с барком, и встреча с экипажем прошли эмоционально, возбуждённо. Народ вроде был рад, но Игорь косился иронично, хлопая по плечу, чуть ли не подмигивая глумливо. Андр тоже едва сдерживался от традиционных подколок и комментариев. Но в целом всё было в порядке, ничто не намекало на какие-то неприятности, несмотря на незнакомую локацию. Да, Морра напомнила об особенностях Затомиссов, и что рано или поздно местные представители «администрации», или кто у них следит за порядком, непременно навестят нас с официальным визитом. Мы имели опыт общения с парой наблюдателей, после того, как Ангел побывала на их территории. Неплохие, вроде бы, люди были. С тараканами небесными в головах, конечно, не без этого, но в целом…
Мы быстро разбрелись по каютам, настолько все устали от приключений. Макс первым заступил на вахту, Артём готовился его менять через четыре часа. Море было спокойным, якорной цепи хватило, чтобы зацепиться за дно и не шлындать по воде бесконтрольно. Апартаменты мои восстановились до предыдущего состояния, после того, как Элсин зверогрыз разгромил её в хлам. И я наконец-то погрузился в безмятежный сон в личной постели, как цивилизованный человек. Отдых! Покой! Релакс! Привычные, в сущности, атрибуты нормальной жизни каждого обывателя. Блаженны они – имеющие их, и не ценящие щедрого подарка от судьбы. Воспринимающие всё как само собой разумеющееся. Ребята, подумайте, что это благо, а не серость будней!
Судно покачивается на волнах, скрипят снасти, где-то сварливо ворчит попугай, клетку которого забыли накрыть тканью, и блики от болтающегося на корме фонаря мешают ему уснуть. В трюме храпят и вскрикивают матросы. Хлопает тихонько незакреплённая дверь камбуза… Так, минуточку! Какие-то звуки новые, несвойственные атмосфере барка. Сам корабль, словно старик в худую погоду, кряхтит и не может никак устроить свои ноющие застуженные мослы в ложе. Откуда, на хрен, это всё?!
Одеваться по полной форме не стал, в иллюминаторе ещё висела луна, тоже непохожая на свою сестру, неутомимо нарезающую круги вокруг Земли. Вышел на воздух. В призрачном свете ночной хозяйки неба очертания надстроек терялись, размывались. Вроде были они такими же, а вроде и нет. Зрение вдруг дало сбой, не позволяло рассмотреть точно. И даже дверь в рубку показалась иной, нежели днём. Вместо серого проклёпанного металла с кремальерой – обитые стальными полосами плотно пригнанные доски, тёмные от времени. Массивная рукоять из скрученного в спираль чугунного прута. Потянул, вошёл. В нос мягко ткнулся запах просоленной древесины, прогорклого масла из светильника, каких-то восточных благовоний, влажной бумаги, и птичьего помёта.
-Прррррипёррррся, потеррррявшийся шкиперрррр! – Прокаркал из угла тот самый ворчливый грассирующий говор. – Рррррома прррринёс?!...
Возвратившийся Капитан снова исчез. На этот раз физически. На этот раз – не один, а вместе со своей охранительницей Онрё. Андр потрогал образовавшуюся пустоту и чертыхнулся:
– Ну вот как так-то? Мы тут из кожи вон лезем, стараемся, спасаем. Макс практически в преисподнюю за ним нырнул, а он… – Водолаз махнул рукой безнадёжно.
– Зато теперь о нём можно не беспокоиться, – усмехнулся Макс, тоже явно не слишком довольный таким поворотом. – Она за ним приглядит, где бы они сейчас ни были. А может, и не только приглядит…
– Да уж, – ухмыльнулся Игорь. – Кир, тебе теперь некого охранять, лети на камбуз. Настругай там бутербродов, да чай поставь. А мы сейчас подтянемся, – и, глядя вслед убегающему мальчишке, спросил: – Надеюсь, никто не против? Что до меня, так я здорово проголодался. Кэпу теперь и без нас хорошо, так позаботимся же о себе… И ведь заметьте, не первый раз бабы ему голову кружат!
– Если ты про Элси, то там вы все были хороши, – заметила я.
– А Оксана? – напомнил Игорь. – Забыли, как они кувыркались?
– У Кэпа с ней ничего не было! – вспыхнул Макс. – Он в одежде был, и в состоянии бессознательном!
– Тем не менее он по её указке чуть Морру на тот свет не отправил, – сказал адвокат.
– Ты это к чему всё говоришь? – нахмурился Андр. – Не ты его Капитаном назначал, не тебе и…
– У тебя что, от давешней позы мозги сместились? – обозлился Игорь. – Я к бунту никого не призываю, – он шагнул к Андру почти с угрозой, – и первый по морде надаю тому, кто его начнёт. Но высказать своё мнение имею право. И в глаза ему скажу, когда вернётся.
– Брэк! – Артём решительно встал между ними. – Пошли на камбуз, бузотёры.
Не скажу, что ели мы с аппетитом, но и утверждать, что за столом царило уныние, тоже не стану. Просидели мы за столом долго, время от времени я спрашивала Вольку, не вернулся ли Капитан, он отвечал отрицательно. Ближе к вечеру он вдруг замолчал. Я заволновалась, хотя понимала, что плохого с ним вроде как не случилось, однако на душе становилось всё неспокойнее. Наконец уже обратилась к нему вслух, но ответом мне снова была тишина на всех уровнях общения с ним. Я распсиховалась – Капитан неизвестно где, теперь и сущность барка исчезла. Мне подумалось, что надо спросить Батбаяра, он отказался с нами пить чай, остался в рубке заделывать дыры, сказал, что теперь справится сам. Я решила пойти к нему, но тут откликнулся, наконец, Волька – оказывается, Капитан из каких-то там иных пространств и измерений помогал ему восстанавливать корабль после пробоев хаоса. Я сообщила об этом ребятам и торжествующе посмотрела на Игоря – вот, Капитан не просто так исчез, он был с Волькой! Игорь в ответ постарался сохранить скептический вид, однако надолго его не хватило, он расплылся в довольной улыбке и облегчённо вздохнул Так же вздохнули и все. Вдруг на пороге появился Батбаяр:
– Корабль переместился, – сообщил он. – Мы в Затомиссе.
– А чего не на Северном полюсе? – озадачился Андр, но шаман уже исчез в коридоре.
Я тут же спросила о перемещении Вольку, но он был краток: «Капитан знает, Капитан объяснит».
– Ну что, какие будут мнения на этот счёт? – Игорь обвёл всех глазами. – И за каким… спрашивается, мы сюда влезли?
– Ну что гадать? – тихо проговорил Артём. – Надеюсь, ты помнишь, что такое Затомисс, и кто сюда попадает? Поскольку мы не боги и не праведники, наше пребывание здесь должно быть обосновано. Иначе дело плохо.
– В Затомисс можно попасть и нечаянно, – сказала я, – как Ангел. Она же писала тогда оттуда, передавала чьи-то слова… – я закрыла глаза, с трудом воскрешая в памяти тексты её писем, – вот, кто-то, не помню только, кто говорил: – «…в далёком прошлом, когда попаданцы стали массовым явлением на Затомиссах, мы пытались их немедленно возвращать в их миры, след от их перемещения ещё какое-то время сопровождал их ауры, и мы легко могли их вернуть в то место, откуда они прибыли. Но, дело в том, что такое незамедлительное возвращение зачастую сопровождалось несчастными случаями или даже трагедиями, ведь эти люди как правило попадают к нам в момент наивысшего всплеска какой-нибудь энергии, и очень часто эта энергия бывает недоброй, что вполне естественно при трагических стечениях обстоятельств. Следовательно, возвращая попаданцев в момент их «попадания» мы очень часто возвращали их в момент наибольшей угрозы их жизни и здоровью. Поэтому советом наших Величайших из сограждан было принято решение не возвращать попаданцев в то время и то место, из которого они прибыли, а вначале понаблюдать за ними и за теми, кто их разыскивает».
– Тогда, может быть, мы как раз таким образом и попали? – предположил Андр. – Всплески энергии у нас тут в последнее время просто девятыми валами ходят, и чернее её и на свете-то не бывает. И Кэпу, может, потому и удалось в таком единстве с сущностью дыры залатать.
– Как бы то ни было, мы тут, – вздохнул Артём. – Надо дождаться Капитана, возможно, он действительно, как говорит Волька, в курсе, как и зачем мы сюда переместились. Возможно, не обошлось без Онрё. Мы мало о ней знаем, нельзя исключать, что она вхожа в эти сферы, тогда мы можем быть здесь обоснованно, вроде её протеже, и тогда нам ничего не грозит. С другой стороны, та лёгкость, с которой она сейчас увела Капитана… не хочу думать плохо, но может быть и так, что ей что-то здесь надо, и она хочет сделать это нашими руками. И тогда нам может грозить… гнев богов. Надеюсь, Капитан…
И тут Волька сообщил, что Капитан на борту. Мы рванулись на палубу. Капитан стоял у двери в рубку и смотрел вверх. Мы тоже задрали головы – на бархатно-чёрном небе светилось множество звёзд, незнакомых, чужих и холодных…
-Что, и искусственное дыхание делал, «рот в рот»? – Я оглядел друзей, которые смущённо отводили глаза. – Ну ладно, раз спасал…
Я уже собрался вкратце обосновать своё поведение и слова, как вдруг от Андра отделился призрачный силуэт, и шагнул ко мне. Теперь стало понятно, почему Пёся оказался в моих объятиях. Онрё решила через него проникнуть в наше измерение…
-Знаете что… - Водолаз задохнулся от возмущения. – Ты… Она… Вы… А меня спросили, чтобы так использовать?! Вик, от тебя не ожидал, вот честно. Совсем ты свихнулся из-за этой…
-Нас на бабу променял… - Игорь в сторону пропел строку из известной песни. – А я что, я ничего. Пожалуйста, все взрослые люди. Так, сынок, нечего меня щипать, я Кэпа уважаю и не упрекаю.
-Мальчики, я вас тоже всех люблю, - грудным голосом с придыханием проговорила гейша. – Но у нас с капитаном осталась пара незавершённых дел.
-А ничего, что здесь ребенок?! – возмутился Адвокат, но вдруг что-то произошло, и я перестал его слышать.
Онрё повела рукой вокруг, изображение окружающего мира поплыло, превратившись в иллюзорную сказку миража под раскалённым пустынным светилом. Мои друзья запрозрачнели, и начали недоумённо переглядываться, им, в их реальности, стало непонятно, ради чего они там собрались возле рубки. И как будто бы мы перестали для них существовать. Мы… Женщина, напротив, обрела самую что ни на есть осязаемую плоть. Которую я тотчас же принялся тискать, находясь ещё в возбуждённом состоянии. Помнится, я говорил про ненужность тактильных ощущений. Я был неправ. Точнее, не совсем прав. Конечно же, Создатель не зря придумал противоположные полы, и грехом было бы игнорировать его творения.
Барракуда, Амазонка, неважно было сейчас её прошлое. Да и будущее наше как-то не шло в голову. Понятно, что у нас разные пути, задачи, круги общения. Да мы из разных миров, в конце концов! Но в данный момент было наплевать на все условности. Она таяла в моих руках в этот отрезок времени с неопределённым размером. Собственно, время и вовсе не существовало даже как понятие. Это могло длиться вечно, для меня. Но…
-Любимый мой капитан, я не могу наслаждаться тобой бесконечно. Вернее, я могу, и хочу, но не имею права.
-Плевать на все запреты, сейчас главное – моё право обладать тобой.
-Какой ты неутомимый, истосковался по женской ласке. Но у нас осталось очень важное дело. Без которого всё остальное лишено смысла. Нет, не так. Смысл не утрачен, но его надо закрепить. Доверься мне, прошу.
Онрё отстранилась, что далось ей с некоторыми усилиями, я ничего не соображал, и не сразу понял, чего она от меня хочет, кроме моих распалённых чувств. Она отошла назад на пару шагов, пристально посмотрела мне в глаза, и я понял, что меня затягивает в какую-то хмарь. Я вроде как снова отделился от своего тела, продолжая в нём оставаться, но к ощущению биологического организма добавилось ещё кое-что. Сознание расширилось, и влилось в эмоциональный кокон, окружающий… весь корабль?! Я вдруг начал чувствовать Летучий, как будто бы он стал теперь моей телесной оболочкой. Я стал знать, где сейчас находятся не заделанные дыры чужих миров. Они свербели, как ссадины на коже. Некоторые даже как царапины, пара мест саднила, словно там меня дважды проткнули ножом. Кружилась голова, как при сотрясении, и некое раздвоение личности не давало сосредоточиться на знакомстве с новым пристанищем души. Стоп, а как же Волька? Что будет с ним? Но моей тревоге не дали вырасти, мягкое прикосновение смахнуло беспокойство, как паутину.
Раны заживали прямо на глазах, хоть я их и не видел физическим зрением, однако представлял каждое нарушение оболочки в привычных образах, что облегчало процесс. Края разорванных тканей тянулись друг к другу, прирастали свежим розовым эпителием. Всё происходило по правилам медицинской науки, сращивание шло изнутри к поверхности, выдавливая инородные ткани и вкрапления. Образовывались рубцы, которые начинали чесаться, и это было мучительно, ибо отсутствовали руки, чтобы снять зуд. Впрочем, и он проходил быстро. Отваливались коросты и болячки, вставали на место сломанные и нарушенные сочленения, разглаживались вмятины, эти преждевременные морщины на поверхностях переборок и палуб. Мне и Летучему было хорошо.
Через несколько оздоровительных процедур барк посчитал, что больше не смеет отрывать меня от важных дел, и вернул Капитана в Капитана. «Спасибо, Вик» - с облегчением прозвучал в голове Волька. «Не за что, брат» - ответил я ему. «Я счастлива, что была с тобой» - прошептала Онрё. И я вдруг понял, что она прощается.
-Постой, побудь ещё немного, - попросил я, понимая, что удержать её не смогу.
-Не сможешь, - с горечью согласилась любимая. – Мы выполнили этот квест. В игре, которую нельзя пройти ещё раз. Никогда и ни с кем раньше мне не было так классно…
Она поцеловала меня горячо, отчего я снова отключился, и спустя вечность ощутил пустоту в руках. Над мачтами чернело усыпанное звёздами ночное небо. С какими-то непривычными линиями рисунков. Не северное небо, и не южное. А мы где вообще?
Мимо прошаркал задниками чувяков шаман, нервно и беспорядочно выбивая пальцами трели из боевого бубна. Он и сам бубнил себе под нос, что-то про неблагодарных учениц, про своевольных учениц, про неосторожных, бестолковых и влюблённых учениц.
И я успел услышать, прежде чем Батбаяр скрылся в переходе, которого даже не открывал, просто пропал, он недоумённо спросил сам себя, или кого-то, кто был невидим нам: «Да почему именно Затомиссы-то?»…
После последовавшего за исчезновением Макса скандала Батбаяра хотели посадить под арест, но он разъярённо взмахнул колотушкой, выкрикнул какое-то заклятие, и его пленители отпрянули от него, словно обожглись. Фляжка вернулась к нему в руку, и он снова упрятал её в складки халата.
– Вы – дети в борьбе с этим! – воскликнул шаман, потрясая сухими кулачками. – Не знаете, куда влезли! Зачем не слушали меня, зачем не делали, что просил? А теперь во мне причину своей глупости нашли? Будете так продолжать, все там сгинете!
– Верни их, старик, – Андр ярился не меньше шамана, – верни их, или я за себя не ручаюсь!
– Оставь, – тихо проговорил Артём, потянув Водолаза за рукав, – угрозами ты его не испугаешь. Наши где-то рядом совсем.
– Ты откуда знаешь? – Андр резко повернулся к нему.
– Мы всё же остаёмся связанными друг с другом, – слегка улыбнулся Артём. – Если ты помнишь, мы двадцать лет были единым целым. Будь Макс далеко, мы бы ощутили.
– А Кэп? – спросил Андр.
– Макс его найдёт, даже не сомневайся, – уверенности Старпома можно было позавидовать, интересно только было бы узнать, испытывал ли он её в самом деле.
Я заметила, как он переглянулся с Игорем, и тот, улыбнувшись, чуть кивнул головой. Похоже, они в самом деле чувствовали Макса и не видели причин для большого беспокойства. Артём подошёл к шаману и молча показал на скрытый под халатом карман. Батбаяр недовольно пожевал губами, но фляжку вернул, правда, с большой неохотой и процедил сквозь зубы предостережение не пить никому из неё, пока он не выяснит, что в ней.
– Посмотрим, – уклончиво ответил Старпом, протягивая фляжку владельцу. – Как вы их вернёте? – приказным тоном спросил он шамана, точно так же он когда-то говорил с Алексом, выдавая себя за большого бонзу Ордена Хранителей.
– Закрыть надо дыры оттуда сначала, – тон подействовал, шаман ответил уже вполне миролюбиво, – затем сделать вход отсюда. Им не грозит опасность сейчас – тому, что за преградой, нужен срок, чтобы понять их. Мне хватит времени опередить это, если вы не будете мешать.
– Мы даже поможем, – усмехнулся Андр, с прежней насторожённостью поглядывая на Батбаяра.
После этого они вчетвером принялись разматывать по рубке рулон шамана. Меня не допустили к этому, Игорь ткнул мне в нос ладонь, перемазанную бурой липкой гадостью, которая покрывала материал, принятый нами за рубероид. Вид гадости убедил меня, что мне не хочется это трогать, и я направилась на палубу к Юнге, по-прежнему сидевшему возле неподвижного Капитана.
Но не успела я сделать и двух шагов, как раздался страшный треск, я инстинктивно брякнулась на колени, прикрывая руками голову. Тут же совершено по-девчоночьи взвизгнул Кир, и сразу его визг сменился торжествующим воплем. Я осмелилась посмотреть на него, и увидела, что он висит на шее у Макса!
– Макс вернулся!!! – заорала я так, чтобы услышали в рубке, и в свою очередь повисла на Максе.
Андр, Артём и Игорь подбежали к нам, бросив шамана в одиночестве закрывать дыры.
– А Кэп? – Андр затряс Макса. – Ты его догнал? Ты его видел? Почему ты один? С ним всё в порядке? Где он?
– Не знаю, – Макс рассказал о приключениях за барьером. – И вот мы прыгали, прыгали, я провалился, а Кэп наоборот, выше куда-то… – вздохнул он и расстроенно развёл руками.
– Кэп! – Андр, волнуясь, встал на колени над Капитаном. – Кэп, вернись к нам, а? Старый! Старый!!! – он отпустил сочное ругательство и тряхнул Капитана за плечи.
Капитан порывисто обхватил его руками, прижав к себе, и заговорил всё так же проникновенно:
– Я хочу повторить всё, ведь неизвестно, будет ли у нас другая возможность… Твоё необычное и возвышенное мне нравится, и я хочу запомнить эти минуты проникновения… – и его ладони весьма красноречиво принялись блуждать по телу Андра, – поцелуй меня снова, поцелуй, пока мы одни.
– Да какие одни! – заорал Андр, пунцовый как спелая вишня. – Ты охренел совсем???
Капитан открыл глаза. Немая сцена продолжалась всего секунду, по ужасу в его взгляде видно было, что он никак не ожидал обнаружить над собой красное потное лицо Водолаза, потом, наверное, он припомнил свои последние слова. Теперь пунцовым стал и Капитан, разжав руки, он хрипло попросил:
– Слезь с меня…
Но Андра не надо было просить, он подскочил как на пружине и шарахнулся в сторону. Мужчины со странным выражением лиц неподвижно глазели на Капитана, который с трудом поднимался на ноги, так что ему пришлось опереться на нас с Кирюшкой. Водолаз судорожно подёргивался и тёр себя руками, словно по нему кто-то ползал, и он пытался стряхнуть это. Капитан смотрел на Водолаза с хмурым недоверием и проверял состояние пуговиц, ремня и «молнии» на брюках.
– То есть получается, ты меня опоил, чтобы я к чёртовой матери провалился, а ты на моё… моим… телом воспользовался??? – тем же охрипшим голосом спросил он.
– Да ты офонарел??? – Андр даже зубами лязгнул от возмущения. – Я тебя пытался в сознание привести, а ты домогаться начал! – он снова передёрнулся.
– Простите, – с невинным видом встрял Игорь, – а можно поподробнее насчёт «поцелуй меня снова»? – и он на всякий случай отодвинулся за спину Артёма...
…Упали мы на армированную прозрачную плёнку, которая натяжным потолком нависала над капитанским мостиком. Несмотря на прочность, она пружинила под ногами, не давая твёрдой опоры, чтобы мало-мальски стоять. Поэтому мы лежали, опершись на локти, и смотрели, как под нами экипажники, под предводительством Батбаяра, разматывали чёрную ткань из рулона, словно намереваясь разгородить рубку на две части. Как мне помнился изначальный интерьер, как раз посередине болталась драная ширма междумирья. Её, очевидно, наши друзья и старались залатать. Мы не оставляли попыток привлечь к себе внимание, кричали, жестикулировали, кривляясь, как площадные лицедеи, но тщетно. Занятым косметическим ремонтом членам команды было не до нас.
Тогда я перекатился за пределы периметра мостика, благо такая возможность существовала. И теперь смотрел на самого себя, лежащего на носилках, и на Кирилла, что нёс вахту возле бессознательного капитана. И так мне захотелось вернуться в привычную тушку, что аж сердце зашлось. Я с новой силой и увеличенной энергией принялся ворочаться на разделяющей нас подложке. Потом меня осенила идея. С трудом извернувшись, встал на четвереньки, и начал раскачиваться вверх-вниз, как на батуте. Амплитуда колебаний возрастала, меня подкидывало всё выше, и всё глубже я проваливался к палубе с каждым циклом. Думал, может, удастся прорвать плёнку, да и упасть домой, пусть даже с риском грянуться на твёрдые доски.
Ха-ха два раза, как говорилось в старом театральном анекдоте. И ещё – допрыгался, кузнечик? Мембрана, на которой я даже сделал пару кульбитов, треснула с противным угрожающим звуком, да и то лишь потому, что ко мне присоединился Макс. Он подстроился под мои колебания, давление на опору удвоилось, и мы победили. Только в последний момент физика процесса вышла из-под контроля, Главмех проскользнул в трещину, осуществив мою мечту, и напугав Юнгу. А под моими ногами плёнка вдруг спружинила, и зашвырнула стареющего гимнаста на верхний этаж многослойного пирога спрессованных пространств. Видимо Летучий оказался в точке тесного соприкосновения границ целого куста запредельных реальностей. Как, впрочем, и обычно, не зря же его хотели использовать, как транспортный хаб.
Так или иначе, я взлетел «выше неба», пронзил очередное перекрытие, попутно мельком исследовав, из чего оно состоит внутри (надо сказать, «ваятели» мироздания безбожно экономят на материалах), и очутился в дамском будуаре, выполненном в японском стиле, с перегородками из рисовой бумаги, циновками и деревянными низкими табуретами. И гейшей, стройность которой нисколько не портило богатое кимоно. Она стояла спиной, но я сразу догадался, кто это.
-А я ждала, знала, что придёшь, мой капитан, - сказала Онрё, не оборачиваясь ко мне, «выросшему» прямо из пола и замершему по стойке смирно. – И опять мы с тобой в разных измерениях. Только теперь я реальна, а ты эфемерен, как моя иллюзия.
-Или галлюцинация, - усмехнулся я. – Пришёл вот…
-Если хочешь поругать за сворованный клинок, то несколько запоздало, меня уже наказали.
-Да ладно, проехали. У меня теперь такие же функции, какими обладала ты? В плане проникновения и прочего?
-Ты хочешь в меня войти? – голос Барракуды дрогнул, и она всё же явила своё лицо, бледное, осунувшееся, но не менее красивое. – Наши соития не оставили тебя равнодушным?
-Ты же обещала показать нечто необычное и возвышенное. Вот, появился шанс. Тем более без свидетелей и советчиков.
В общем, разница в материальном воплощении на дальнейшее не повлияла никак. Ведь все интимные эмоции, ощущения зарождаются и живут в головах, в сердцах. Тела лишь доставляют души поближе друг к другу, чтобы обмен импульсами происходил быстрее, не теряя заряда и яркости по пути.
Это я удачно зашёл, мелькала мысль между экстатическими вспышками. Пока я вовсе не перестал что-либо соображать…
Слушайте, ну это уже не смешно и неоригинально – второй жизненный эпизод подряд деревянным предметом по многострадальной голове. Ау, наблюдатели! Или кто там сверху надо мной глумится, мерзко хихикая? А может они там собрались компанией за пиршественным столом, и под стук сдвигаемых кубков гулко хохочут над собственным остроумием? Глядя, как мотыляет подопечного в предлагаемых обстоятельствах, куда они его сами и засунули. Выплывет ли, выживет ли? Впрочем, остаётся надеяться, что убивать игрушку просто так никто не будет. С кем же потом развлекаться?
А вот мне развлечений отсыпали вволю, не жалея. Держаться на воде возле разваливающегося и тонущего корабля – занятие экстремальное. Да ещё кто-то всё время норовит ухватить за ногу, утянуть на дно. Плавать никто, что ли, не умеет? Какие ж вы мореманы тогда? Хотя, там половина рабов, которые на вёслах были, их-то набирали из ни пойми кого, лишь бы мускулист был да длиннорук. А что с водой не дружит, так и хрен с ним. Вот теперь эта толпа и барахтается, пузыри пуская. Пионерлагерь на купании, право слово.
Так вот о веселье. Отбрыкиваясь от рядом утопающих, я кое-как ухватился за обломок мачты, что упала перпендикулярно развороченному судну, и, перебирая по ней руками, пополз к дальнему концу. Надо оказаться подальше от тонущего корпуса, иначе затянет в глубину, да ещё штаниной зацепишься, совсем беда будет. И тут почти мне на голову свалилось ругающееся тело. Причём, что странно, упало сверху, хотя от борта уже было приличное расстояние, даже при диком желании спастись, разбежаться и прыгнуть с палубы так далеко нереально. Помимо трансляции нецензурной лексики, прыгун, ещё находясь в воздухе, руками и ногами активно воспроизводил плаванье, хотя воды пока не достиг. Но это знакомо. Имею опыт прыжка с парашютом. По инструкции, после отделения от самолёта надо выждать три секунды, и только потом дёргать кольцо. Какое там, у меня ещё пятки на пороге стояли, а я уже рвал в сторону руку с привязанной чекой, так хотелось купола над головой, а не свободного падения. Так вот, плывущее в полёте тело пару раз лягнуло меня ногой, и рухнуло рядом, чудом не расшибившись о мачту.
-Капитааааан!!! – заорал ныряльщик прямо мне в мозг, и без этой взрывной акустики держащийся за сознание из последних сил. Погрузился, вынырнул, и повторил посыл, добавив струю воды.
-Не ори, слышу я тебя! – Я схватил крикуна за грудки, и хотел было боднуть его в лицо, потому что он чуть ли не в горло мне вцепился. Но вовремя остановился. – Макс, ты что ли?!
-Я, чиф, это я, Макс. – Он заулыбался. – Я хотел предупредить, чтобы ты был осторожнее, потому что материя между мирами начала рваться, и реальности начали путаться, смешиваться, времена, места, короче, всё пошло прахом.
-Спасибо, вовремя. Теперь я охренеть как осторожен буду. А время взбрыкнуло, да. Мы вот в прошлое попали, на каравеллу Кривого Бертрана, как раз в момент, когда пьяные матросы пороховую камера подорвали.
-Нееее, это не матросы. – Главмех махнул рукой, отцепившись от меня, и снова едва не ушёл на глубину. – Это шаман пульнул шариком, да переборщил с мощностью заряда. Хотел остановить процесс. Этот мир в дыру провалился.
-Шаман, значит? – Мне сразу вспомнились споры Одноглазого и Барракуды, когда они друг друга обвиняли в неудавшихся жизнях, несостоявшихся карьерах, прощёлканных возможностях. По их версии, взрыв на корабле остановил цепочку запланированных событий, отчего вектор судеб поменял направление. Ах ты старый монгол, сломал жизни целой толпе, ради спасения одной – моей…
Хотя бы в этот раз не наносили тяжких телесных повреждений тупым предметом по головной части туловища. Что-то – или кто-то – ухватило нас с Максом за ноги из-под воды, и резко дёрнуло вниз. Инстинкт резкого вдоха сработал уже после погружения…
Когда мы примчались к рубке, то застали дикую картину. Белый как полотно Капитан неподвижно лежал на палубе, а разъярённый Игорь держал за грудки растерянного Андра и стучал его спиной в дверь рубки.
– Ты чем его напоил??? Ты что за отраву с собой таскаешь? – адвокат щедро пересыпал свои крики матом.
– Да коньяк у меня там, – Водолаз был почти таким же бледным, как Капитан, и даже не пытался высвободиться. – Мы же не первый раз прикладываемся к ней, всегда нормально всё было…
– Что случилось? – загалдели мы, дружно стукнув коленями о палубу, приземляясь рядом с распростёртым Капитаном. – Он живой? Он ранен?
– Не знаем ничего, – огрызнулся Игорь. – Его Андр чем-то траванул.
– Да ты следи за базаром-то! – такое обвинение привело Андра в форму, и он оторвал от себя руки призрака. – Хороший коньяк у меня там, не французский, но и не хуже! – Водолаз встретил кулаком в грудь снова бросившегося на него Игоря. – Вот, сам могу хлебнуть, – он поднёс фляжку к губам.
– Хватит! – рявкнул Артём, обирая у него коньяк. – Объясните уже нормально, что произошло тут!
Слушая сбивчивый рассказ Игоря и Андра, мы удостоверились, что Капитан жив, но в полном беспамятстве. Артём предположил, что либо фляжку Андра кто-то когда-то подменил, либо коньяк попал под действие то ли заклятия, то ли ещё чего-то и стал какой-нибудь гадостью. Старпом туго закрутил крышку и сунул фляжку в карман, чтобы показать Батбаяру. Потом он отправил Кира за носилками и, когда тот вернулся, с помощью Игоря уложил на них Капитана и хотел отнести его в лазарет. Юнгу они намеревались забрать с собой – он должен был остаться с Капитаном и позвать нас, если тот придёт в себя. Но Кир упёрся и наотрез отказался сидеть в лазарете, поэтому носилки только перенесли в тень, и мальчишка уступил – остался рядом с Капитаном, ведь при этом он был и с нами и не мог пропустить ничего интересного. Игорь, склонившись над Капитаном, внимательно разглядывал его.
Андр ещё раз, уже спокойнее рассказал о том, что они видели в прорехах ширмы, затянувшей рубку. Макс потянул на себя дверь, и мы осторожно вошли внутрь. Завеса по-прежнему висела в рубке, медленно колыхаясь, но в дырах виднелась только сама рубка, никакого Гусева, ни живого, ни расстрелянного, там не было, как не было и Федьки. Да и мрака Хаоса тоже не наблюдалось. Пока мы разглядывали ширму, подоспел Батбаяр.
– Ну наконец! – воскликнул Андр. – Теперь пойдёт дело! Игорь, подсоби! Хватит возле Кэпа ошиваться! Уважаемый, – обратился он к шаману, – вы давайте, лепите свои заплатки, видите, как шкипера скрутило от потустороннего зрелища. Это что, рубероид? – он выхватил из рук монгола рулон тёмного плотного материала. – Давайте быстро, быстро!
– Быстро – не значит в спешке! – одёрнул его Батбаяр, не выпуская рулон. – Зачем смотрели в Хаос? Вам сказано было не давать ничему из дыр выйти, а не смотреть туда!
Снова последовал рассказ о произошедшем. Выслушав Игоря и Андра, Батбаяр сначала вошёл в рубку, поводил руками по занавесу, побурчал что-то, потом приблизился к Капитану и сел подле него, подложив под себя рулон и скрестив ноги. Теперь он поводил руками над Капитаном, потребовал «сосуд со снадобьем, откуда пил он». Артём протянул ему фляжку. Шаман, не отвинчивая пробку, поболтал ею, понюхал, посмотрел на свет, словно она была прозрачной, потом стиснул между ладоней, и от фляжки полыхнуло ядовито-жёлтым огнём, чуть не опалив остатки шаманских волос. Батбаяр хищно оскалился и рассыпался в непонятной речи, которую Игорь, уважительно покачав головой, объяснил как «непереводимую игру слов с использованием монгольских идиоматических выражений». Фляжка исчезла в складках монгольского халата, и шаман снова принялся водить руками над Капитаном.
Я осторожно заглянула в рубку и увидела, что одна из заплаток истаивает. И, как положено в традиционном сюжете ужастика, меня поволокло заглянуть в дыру. Там теперь была не рубка. Передо мной убегал вдаль бесконечный больничный коридор. Буквально в паре метров от ширмы спиной ко мне стоял Капитан в сером халате, из-под которого виднелись ноги в полосатых пижамных штанах и тапочках со смятыми задниками. Мимо Капитана, причём так близко, что ещё чуть-чуть, и «рядом» превратилось бы в «сквозь», прошли Федька-Прыгун и Гусев, словно и не заметив его. Старушка-санитарка цепко смотрела на Капитана и беззвучно шевелила губами. А потом появился жуткий амбал, в руках Капитана что-то сверкнуло синим пламенем, а старушка, шустро забежав ему за спину, огрела его рукояткой швабры по голове. Мокрая тряпка чуть не вылетела при этом в дыру, я даже почувствовала едкий запах хлорки. Капитан повалился на руки амбала, и тот потащил его куда-то вглубь коридора.
Всё это видение заняло не больше двух секунд, так что я завопила, призывая друзей на помощь, когда амбал ещё и шага не сделал. Не дожидаясь наших, я уже собиралась разодрать дыру побольше и пролезть туда, чтобы бежать за Капитаном, но Артём и Андр вовремя оттащили меня от ширмы. А ширма закачалась и вдруг пошла расползаться на отдельные нити. Перед нами теперь было открытое море и галера с рабами, прикованными к вёслам.
– Капитан!!! – воскликнул Макс, показывая на одного из них, и теперь уже он бросился к ширме.
Батбаяр побежал следом, гортанно завыл жуткий монолог, протянув одну руку в сторону галеры, а второй собираясь схватить за шиворот Макса. С протянутой к кораблю ладони шамана скатился крошечный светящийся шарик, и галера через несколько секунд вспучилась огненным пузырём, словно шарик взорвал её изнутри. Но пальцы другой руки монгола сжались в пустой кулак, громко чиркнув ногтями по снова уплотнившейся ширме, скрывшей от нас разлетающиеся пылающие обломки. Из-за неё глухо донёсся крик Макса, снова зовущего Капитана…
– Ты, шарлатан монгольский! – Игорь, Артём и Андр обступили Батбаяра. – Давай, колдуй обратно, пока мы в тебя то снадобье не влили!!! – Водолаз уже выудил свою фляжку из недр шаманского халата и с угрожающим видом откручивал крышку…
Обычно в больничках как просыпаются? От голоса медсестры, призывающего пациентов к замерам температуры. В шесть утра, когда только разоспался, и самые сладкие грёзы тешат ум. И, казалось, меня из травматического забыться вынесет на тех же волнах. Однако, вышло иначе. Волны присутствовали, причём качка была нешуточной. И ощущались глухие, но мощные хуки и джебы по скулам бортов. Капитан вдоль гребня, что ли, идёт? Вправо и влево крен чуть не тридцать градусов, как неваляшки болтаемся. Стоп! Какой капитан? Это ведь я шкипер! Почему мой корабль так позорно швыряет на курсе?
Я уже набирал в грудь воздуха, чтобы указать боцману на его разгильдяйство, но меня опередил злой вопль почти в самое ухо, и вдобавок, для усиления посыла, спину наискось ожгло хлёстким ударом плети или кнута.
-Не спать, салага, грести, хрен тебе в дышло!!!
Наконец разлепив глаза, я обнаружил, что держусь за ручку весла, тяжёлого, уходящего вправо вниз, и вдобавок тяну его на себя. Судя по усилию, длина его метра три. И я не один, впереди, вдоль правого борта, банок восемь, на которых столько же потных сгорбленных спин, обнажённых, со свежими и подсохшими рубцами от ударов бичом. Каковой так и пляшет в руке идущего по проходу надзирателя, кривоногого, приземистого, смуглого, очень напоминающего подручного Кривого Бертрана. Ни хрена себе изгиб! Это я в рабство попал?!
Мы дружно (если можно к такой компании это слово присобачить) и почти одновременно, с натужным выдохом, толкаем посудину к какой-то цели, расположенной за нашими многострадальными спинами. Ломит руки, плечи, зад натёрт твёрдым сиденьем баночки. Орёт мулат, щёлкает плётка. Левый борт тоже старается. Нас подбрасывает на волне, потом роняет между валами, и никому из командования не приходит в голову развернуть судно поперёк гребня. И есть ли оно – командование.
-Ооооо, какого морячка занесло ко мне на каравеллу! – Как в воду глядел. Одноглазый, собственной персоной. – А я думал, Нептун от меня отвернулся, плыви, мол, Бертран, куда хочешь сам, твои проблемы – не мои проблемы. Твои враги – только твои. И вот сам мне подарок сделал. Пабло, вот этого особенно люби, он мне дорог, и он мне должен.
Твою мать, Пабло. У них с именами фантазия оскудела что ли? Мулат, оскалившись, награждает меня парой ударов, следуя инструкциям хозяина. Он ещё не видел низложения шкипера на берегу. Да и доживёт ли? Эта сценка показывает мне, что я сплю, не может это быть взаправду, несмотря на физическую боль. Хотя, Фёдор Иваныч как раз с такой же галеры когда-то к нам свалился, через дыру между миров. Как он сам рассказывал, переход в гальюне обнаружил, и смог сбежать. Гальюном раньше называли открытую площадку на носу, прямо над морем. Это не в выгребную яму нырять, если что.
- Через гальюн даже не думай! – Кое-как изогнув шею, ко мне поворачивается впередигребущий страдалец. Так вот же он, Законников, сам, лично, сидит, ухмыляется. – Это мой личный портал, ты туда просто не пролезешь. Видишь, как поворачивается сраное колесо истории. Вчера ты на мостике, завтра я. Скоро попаду на ваш Летучий, только тебя там теперь не будет. Говорил же, не надо со мной ссориться.
Тут на верхней палубе начинается какой-то аврал, ритм гребли рвётся, боцман какое-то время пытается заставить нас работать, но тут раздаётся грохот, доски под ним вздыбливаются, ломаются, словно палочки от мороженого, гребцы правого и левого бортов разваливаются каждый в свою сторону, из дыры в разломе вырывается огненный шар. Ко мне несётся ревущий сполох пламени, но ударная волна за пару мгновений до контакта выдирает мою скамейку вместе с куском обшивки, и швыряет прямо в открытый океан. И вроде чудом спасся, успел даже порадоваться. Но лопата весла, эта великанская бейсбольная бита, проворачивается на уключине, и наотмашь целует меня лопастью прямо в лоб.
Стою, жду ироничного ответа монгольского мудреца, умудрённого неизвестно сколькими десятилетиями. А может и веками, кто их, шаманов, знает? Что-то типа: «Ну вот, опять капитана приходится из задницы вытаскивать, неумеха и неудачник при должности». И дальше в том же духе. Но слышу совсем другой старческий голос. Женский.
-Федечка, снова ты бедокуришь, сорванец. Вот ведь во что нарядился, только людей по ночам пугать.
-Да ладно вам, баба Маша, нашли тоже хулигана, - ответствует упомянутый сорванец. И тон неожиданно извиняющийся, какого сроду от него не слышал за всё время знакомства.
Оборачиваюсь, протираю глаза, которые тоже видят нечто непривычное. Там, где штурвал и компас, наблюдается проход с распахнутой дверью, прямо посреди реальности, так, что справа половина рулевого колеса отсечена, а слева срез навигационной стойки – нактоуза, и внутренности его схематично выделены, как для изучения будущими молодыми штурманами. Из прохода, шлёпая по полу мокрой тряпкой, выдвигается колоритная старушка, в белом халате, косынке, при морщинистом лице, вся такая деловитая, целеустремлённая, на пути у которой лучше не стоять, сметёт, и ещё тряпкой по спине получишь, ибо «куда по помытому?!». Сзади неё коридор с белыми стенами и дверьми по обеим сторонам, уходящий прямо в море за обзорным окном рубки. Типичный переход между мирами.
-Ступай, Федечка, в палату, сейчас обед будут развозить. Тебе ещё пилюли принимать, не забудь. И вы, Гусев, вставайте, хватит валяться. Никого ваш спектакль уже не впечатляет. Опять крутку изгваздали, вот вам старшая сестра задаст перцу.
Поворачиваюсь на каблуках на тридцать румбов. Кряхтя, поднимается с палубы генерал. Выражение лица досадливое, как у актёра, что старался, но оваций от зрителя не получил. Проходит мимо меня впритирку, чуть не задевая плечом. И глазом не повёл, будто нет рядом капитана, так, пустое место. Почтительно перед бабой Машей склоняется, аккуратно огибает место, где помыто, и уходит по коридору, примерно до середины. Открывает дверь в правой переборке. Скрывается за ней. Тут уже и Федечка пристраивается в кильватер, спотыкается о заклёпку в полу, кусочки изображения, которыми он был облеплен, осыпаются, как я и предполагал ранее. Он смотрит на них, потом на санитарку, смущённо разводит руками, мол, не хотел мусорить, чесслово. Она машет рукой обречённо, мол, иди уже, что с тебя взять, болезного. Бородач тоже находит свою дверь, только по левую руку от прохода.
-Ну а ты, милок, новенький, штоль? – близоруко щурится на меня старушка. – Не припомню тебя совсем. Из какой палаты? Кто твой лечащий?
-Именно, я новенький, - говорю, еле сдерживаясь, чтобы не заорать от абсурдности происходящего. – Только поступил, докторов ещё не видал, и они меня тоже. И вообще, я не пациент. Я родственник Гусева, проведать пришёл. Дядя он мне. А где здесь выход?
-А где входил, там и выход, - во взгляде санитарки появляется подозрение, она поудобнее перехватывает древко швабры. – Родственник, говоришь? А что енто генерал мимо тебя прошёл, да не заметил, как пустое место ты для него?
-Да мы в ссоре с ним, я деньги семейные потратил на пьянки-гулянки, - принимаю растерянный вид, вроде как раздолбай, мот и кутила, но стыжусь, на путь исправления встать готов. А выход не найду, так заблудился в ваших коридорах.
-Ну да, ну да, - говорит баба Маша, украдкой косясь мне за спину. Лицо её разглаживается. – Вот Павлик тебя и проводит, коли заплутал.
Ещё один оверштаг, не отходя от причала. Как бы дыру в полу не протереть. Ко мне движется… Павлик?! Выше меня на голову, шире, чем два капитана, поставленных рядом, ручищи до колен, ладошки ковшами, да уже пальцы навострил меня хватать. Я на инстинкте лезу за пазуху за кинжалом. Ухватываю рукоять, тяну. Тяну. Тяну. Да что ж он длинный такой?! Когда, наконец, лезвие на свободе, обнаруживаю, что не мой это клинок, а вовсе даже меч Азуми, с голубыми искрами по режущей кромке. Павлик отшатывается, когда неумело направляю остриё ему в живот, инстинкты у него тоже имеются. И тут слева-сзади замечаю серое и стремительное, сперва по лицу хлещет тяжёлая влажная ветошь, а следом в висок деревянно бьёт сама швабра. Баба Маша своё дело крепко разумеет.
-Вик, Вик, успокойся! – Пёся удерживал меня в вертикальном положении, потому что неожиданно ноги мои почти отказали, став, как варёные сосиски. – На-ка вот, хлебни снадобья. Игорь, подсоби.
Он вынул из кармана плоскую фляжку, пока Адвокат перехватывал безвольную капитанскую тушку, открутил колпачок, и насильно влил в меня грамм пятьдесят, не меньше. Настоянный на травах, судя по вкусу и аромату, спирт хлынул внутрь, обжигая по пути слизистую, и впрыскивая в мозг ядрёную смесь, как форсунки насыщают камеры сгорания в двигателе. Вспышка! Слепну на мгновение или вечность, не чую опоры под собой, вся растительность на теле встаёт на дыбы и потрескивает, словно попавшая в магнитное поле. Пытаюсь прозреть. С третьей попытки - успех!
Я, вроде как, на мостике. Штурвал, стол с картами, навигационное оборудование. Тишина, ватная, глухая, как в обитом войлоком помещении. «Эй!» - говорю, чтобы не пропасть в пустоте. Возглас не летит дальше вытянутой руки, замирает в вязкой эпоксидной смоле, что вместо воздуха. Но дышать пока можно. И вдруг – сквозняк! Щелчок замка двери, голоса. Поворачиваюсь к переборке, которая отделяет рубку от палубы. Что за ерунда? Почему реальность колышется, словно искажённая волнующейся водой? Как так может быть? Ладно, если бы я смотрел на дно, с нарисованным на нём видом открытой двери, сквозь толщу жидкости. Но эта-то картинка вертикальная. Как вода может стоять стоймя? И почему я вижу самого себя, входящего в рубку в компании Андра и Игоря? Они (мы) водят руками в воздухе, отчего и происходит волновой эффект изображения. Потом три головы почти смыкаются скулами и висками, вглядываются во что-то, что тревожит их, судя по выражениям лиц. Я невольно подхожу ближе, пытаюсь наладить визуальный контакт, машу им рукой. Друзья вздрагивают, но по другой причине, на меня не реагируют. Перемещаются к другому объекту наблюдения. Потусторонний «Я-Капитан» вынимает кинжал, тычет им почти мне в лицо, я даже отшатываюсь. Потом неистового пыряльщика оттаскивают от границы между здесь и там. Актёры уходят со сцены, но занавес продолжает колыхаться, вызывая головокружение.
Справа возникает силуэт. Поворачиваюсь. Фёдор, собственной персоной. Но не целый, а состоящий из «полигонов», как виртуальный персонаж компьютерной игры. Кусочки прилегают друг к другу неплотно, живя каждый своей жизнью, отчего вся конструкция непрерывно вибрирует. Не отпускает ощущение, что фигура сейчас рассыплется, замусорив пол капитанского мостика. А за спиной трескучий залп, и десяток жужжащих злых пчел проносится вплотную, обжигая, но не задев плоти. Успеваю засечь только тусклые медные росчерки, пропадающие в небытии. Даже не поворачиваюсь – смотреть на оскаленную гримасу мёртвого Гусева совершенно не хочется.
Интересно, чего такого было намешано в этой чёртовой фляге. Похожую я видел в руках Рика. А самое главное – когда меня отпустит?
-Вик, Вик, успокойся! – Андр повторно звучит ровно так же, как и на палубе. – На-ка вот, хлебни снадобья. Игорь, подсоби. Уважаемый, вы давайте, лепите свои заплатки, видите, как шкипера скрутило от потустороннего зрелища. Это что, рубероид?
Стоп, такого текста не было! Значит, там продолжается действие, пока я нахожусь здесь?! Тамошний Капитан что, без сознания? Я буквально «вышел из себя» что ли? Эй, парни, тормозите! Залатаете дыры в мембране между мирами, а я здесь останусь? Батбаяр, вытаскивай меня отсюда скорее!!!!
Артём с явной неохотой оторвался от моих губ и разжал объятия, да и мне хотелось продлить эти минуты хотя бы на полчасика. Но нам нужно было идти. Мы быстро справились с данным нам заданием и, поскольку камбуз был к нам гораздо ближе, чем рубка, то решено было пойти сначала к Максу и Кириллу, и уже вместе с ними пойти на помощь Капитану, Андру и Игорю. Сначала мы шли молча, ещё храня только что пережитые ощущения тепла и нежности друг друга. Я видела перед собой Тёмкину спину и слегка ссутуленные по привычке плечи и с трудом удерживала желание обхватить его руками и прижаться лицом к колючему свитеру.
– Тёма, Тём, – я решила, что разговор поможет направить мысли в нужную сторону, – а как ты понял, что они неживые, что они тени? Ну, те, что были в библиотеке? И вообще почему ты себя так повёл? Как будто заранее знал всё, что будет там?
– Ты так спрашиваешь, будто подозреваешь меня в сговоре с ними, – заметил он, приостановившись на секунду и пошёл рядом со мной. – Я услышал повторяющиеся с одной и той же интонацией фразы. Только голоса были разные. Один голос одну фразу повторял, другой – другую. Стало ясно, что это не люди. То, что они пытались инсценировать инвентаризацию, ты и сама ведь сообразила, – Тёмка улыбнулся и обнял меня за плечи. – А когда вошли, уже увидел, что они все на одно лицо.
– Они разные были! – возразила я. – Говорили одно и то же, это я потом и сама разобрала, но они были разные… кажется…
– Они были одинаковые, отличались причёсками, порослью на лицах, немного – фигурами. Но на самом деле лица были одинаковые. Отличался только их руководитель. Он просто слепил свою армию по первому попавшемуся образу. Скорее всего, это было изображение в какой-то из книг. Он их наклепал и навесил на кого-то усы, на кого-то бороду, на кого-то то и другое, подправил оттенки волос, некоторых сделал лысыми. И решил, что этого будет достаточно. А фразу они повторяли ту, что произнесли первой, и книгу с полки снимали одну и ту же, и называли только её, соответственно.
– Я не сразу это расслышала, только когда ты меня послал готовить издания из списка, прислушалась. Слушай-ка, а ведь ты список мне не дал!!! – спохватилась я и даже остановилась, надо же, в тот момент мне даже в голову не пришло взять бумаги хотя бы для виду. – А от какой ассоциации-то он был?
– Да не было там никакого списка и никаких распоряжений, просто чистые листы бумаги, – ответил Артём. – Он очень старался внушить мне то, что я должен был увидеть на этих якобы документах. Но он не учёл того, то я, хоть уже и совсем заматериализовавшийся, но всё же по сути своей призрак, и некоторые вещи воспринимаю не так, как нормальные люди. Поэтому я видел только пустые страницы и слышал его шёпот. А он как раз и нашёптывал мне и про распоряжение, и про списки.
– Я видела, что он дал тебе именно документы, – хмуро подтвердила я, – текст, ясное дело, прочитать не могла, но видела, что там напечатано что-то, печать видела, и ещё – что бумага гербовая.
– Это потому что ты – нормальный человек.
– Ну я бы так не говорила, – ехидно сказала я. – Во мне и тебя часть, и ребят, и Вольки… хорошо хоть этот Держипалец отцепился.
На подходе к камбузу мы услышали крики Кира и Макса и забыли про все разговоры. Ворвавшись в двери, мы увидели огромную дыру с разлохмаченными краями, которые Макс безуспешно пытался стянуть вместе. Кирилл, вместо того чтобы орудовать иглой, лупил самой большой сковородой по чёрному пузырю, что то и дело пытался выбраться наружу из дыры. От удара тяжёлой сковороды пузырь лопался с глухим щелчком, от него разлетались мелкие ошмётки в разные стороны. Некоторые из ошмётков шипели и испарялись сизыми дымками, а те, что покрупнее, перекатывались обратно к дыре, словно были из ртути, и исчезали в ней.
Мы кинулись на помощь. В четыре руки у Макса и Артёма получилось не давать порталу расширяться. Зашить такую дыру так же, как в библиотеке, не получалось – она была слишком большой и лохматой. Глядя на неё, я очень жалела, что никогда не стремилась приучиться к рукоделию, и особенно к латанию дыр на одежде. Но нужно было действовать, а именно – не зашивать, а штопать дыру. Я кое-как объяснила Кириллу, что мы с ним будем почти что плести корзину – я буду протягивать нитку сверху вниз, а он – справа налево, и эти нитки нужно переплетать по принципу корзинки или лаптей. К нашему счастью, чёрный пузырь оказался на редкость чувствительным и реагировал не только на удары сковороды, но и на уколы иглой – от них он не лопался, а со свистом сдувался. И ошмётки от него не отваливались при этом. Конечно, если бы нашу штопку увидела даже самая нерадивая рукодельница, она пришла бы в ужас – вся наша работа шла вкривь и вкось, нити шпагата не только переплетались, но и запутывались, кое-где торчали незатянутые петли и затянутые узлы. Но в конце концов мы всё же справились, и я облегчённо перевела дыхание, когда шпагат начал куриться голубоватым дымком. Курился он здесь не так ровно, как в библиотеке, портал исчезал пятнами и кусками, но исчезал.
Всё было кончено! Мы издали победный клич, запихали в рот по куску колбасы из холодильника и отправились в рубку, где, по словам Батбаяра, была главная дыра в Хаос, которую нельзя было зашить нашими иголками и которую нужно было держать под контролем и никого из неё не впускать, пока не подоспеют Волька и шаман.
20221